Книга Портрет дамы, страница 26 – Диана Стаккарт

Тито, между тем, покачал головой.

— Ты сам начал эту войну, Дино, — возвестил он, перекрикивая всеобщий гул, — и я намерен закончить ее! А теперь молись и готовься к смерти!

Издав боевой клич, он запустил в меня содержимым обеих лопаток. Не медля ни секунды, я бросилась на пол, прикрывая голову руками, в надежде, что сумею не попасть под обстрел. Через несколько секунд, не обнаружив на себе грунтовки, я поняла, что опасность миновала.

— Так, битва закончена, — садясь, объявила я и с победной улыбкой посмотрела на Тито. — Думаю, это ничья, так что…

Я оборвала себя на полуслове, так как заметила, что Тито в ужасе уставился на что-то за моей спиной. Другие подмастерья словно онемели, хотя это было противно их природе, на их лицах застыло похожее выражение. Я с трудом поднялась на ноги, едва не поскользнувшись на заляпанном раствором полу. Меня охватил внезапный страх, поскольку я поняла — уже второй раз за последние несколько дней, что существует только одна причина, по которой всеобщее бурное веселье может столь внезапно прекратиться.

Леонардо стоял в нескольких футах от нас, в замешательстве разглядывая кусок раствора на своей прекрасной черной тунике. Из-за его плеча выглядывал Константин со смешанным выражением осуждения и недоверия. В течение нескольких секунд мертвую тишину нарушал лишь звук раствора, капающего с одежды Леонардо на каменный пол. Затем Тито стянул заляпанный грунтом берет и склонил голову.

— Учитель, прошу вас, простите меня! — воскликнул он чуть не плача и теребя злополучный берет в руках. Я не видел вас, иначе…

— Иначе ты бы лучше прицелился? — мягко спросил учитель, но в его взгляде была сталь. Он повернулся ко мне. — Ну а ты, Дино, что можешь сказать?

— Учитель, я тоже молю о снисхождении! — вскричала я, склоняя голову. — Прошу вас, не вините Тито. Это моя вина. Это я начал кидаться грунтовкой, он всего лишь защищался.

— Нет, это моя вина, — стоически произнес Константин. Расправив плечи, он продолжил: — Я должен был следить за тем, как протекает работа. Я нарушил свои обязанности, оставив этих несчастных без присмотра на несколько минут.

— А я ни в чем не виноват, — пропищал Бернардо из-за спины Витторио, который трясся от страха. — Учитель, я говорил им, чтобы они прекратили, но меня никто не слушал.

— В самом деле? — сухо спросил Леонардо.

Повернувшись к Константину, он продолжил:

— Тито и Дино останутся здесь. Остальные пусть идут в мастерскую. В наказание за то, что не остановили это безобразие, они всю следующую неделю будут варить кроличьи шкуры для гипса, носить дрова и воду и убирать мастерскую. Не позволяй им брать в руки кисть, даже чтобы починить ее. Что касается твоего наказания, — он сделал паузу и задумчиво посмотрел на старшего подмастерья, — всю эту неделю ты будешь слушать их жалобы.

— Хорошо, учитель, — Константин кивнул головой с видимым облечением от того, что кара оказалась столь мягкой. Махнув рукой остальным, он приказал: — Быстро, все в мастерскую.

Леонардо подождал, пока подмастерья не покинули залу, и повернулся к нам с Тито.

— Ну, мальчики мои, а какое наказание мне выбрать для вас? — спросил он, переводя взгляд с нас на свою испачканную тунику, а затем на комнату в целом.

Сгорая от стыда, я проследила за его взглядом. Пятна раствора покрывали пол и некогда гладкую поверхность стены. Фрагмент, над которым мы работали, был искорежен неровно нанесенным и почти высохшим раствором, потому что Тито с Витторио бросили работу на полпути. Если немедленно не приняться за дело, то придется отскабливать грунт и начинать все сначала.

Я почувствовала, что краска бросилась мне в лицо, когда оценила масштабы катастрофы. Как я могла опуститься до такого ребячества? Я мысленно распекала себя на все корки.

Тито заговорил:

— Безусловно, учитель, мы должны прежде всего выровнять грунт и отчистить полы и стены.

— И вдвоем завершим работу, которая из-за нас осталась недоделана, — быстро добавила я. Тито кивнул. Леонардо приподнял бровь.

— Это само собой разумеется. Что еще вы можете сделать, чтобы загладить свою вину?

Мы с Тито обменялись взглядами. Он выглядел таким же несчастным, как и я.

— Мы отнесем прачкам вашу тунику, а деньги, которые они возьмут, будут вычтены из нашего жалованья, — предложила я.

— И мы не возьмем кисть в руки в течение месяца, — поддержал меня Тито.

— И будем варить шкуры и выполнять все, что будут делать другие те три недели, которые продлится их наказание, — добавила я в надежде.

Леонардо подумал немного и кивнул.

— Вы будете все это делать. Кроме того, вы попросите прощения у Константина в присутствии остальных за то, что предали его доверие. И будем считать, что на этом инцидент исчерпан. А теперь начинайте убираться здесь и грунтовать.

— И не беспокойтесь, — добавил он с полуулыбкой, когда мы бросились выполнять его приказ, — я накажу Витторио принести вам еды, так что вам не придется делать перерыв, чтобы пойти на обед.

— Благодарим вас, учитель, — ответил Тито. Уверена, вполне искренне. Назначенное нам наказание было достаточно мягким, учитывая проступок. Другой мастер мог бы выгнать учеников за такое дурачество.

Я также пробормотала слова благодарности, схватила лопатку и принялась отскребать грунтовку от пола. Услышав, что шаги учителя замерли возле двери, я подняла голову.

Он многозначительно кивнул.

— Когда ты закончишь с этим, Дино, — сказал он, — зайди в мою мастерскую, мне нужно с тобой переговорить.

— Как скажете, — спокойно ответила я, хотя готова была прыгать от радости. Я ждала этого приглашения со вчерашнего дня. Разумеется, речь пойдет о гибели Беланки и Лидии, и я смогу поделиться добытыми сведениями.

Тито, как и мне, тоже не терпелось поскорее разделаться с работой, поэтому мы работали в два раза быстрее, чем обычно. Я думала о поразительном заявлении, сделанном капитаном стражи.

«Лидия приходится мне матерью», — холодно сказал он, когда учитель хотел отнести тело женщины к хирургу.

Я ни на секунду не усомнилась в его словах. Хотя между ними не наблюдалось особого сходства, за исключением копны черных густых волос, по возрасту он подходил ей в сыновья. Кроме того, я не видела никаких причин, которые заставили бы его солгать, не говоря уж о том, что это легко можно было бы проверить, поговорив со служанками, близко знакомыми с Лидией.

Что меня насторожило, так это его кажущееся равнодушие к произошедшей трагедии, гораздо более тревожащее, чем его реакция на смерть Беланки. Все-таки сын не мог быть не расстроен смертью матери!

Что обо всем этом думал учитель, я не знала. Он принес соболезнования капитану и, взяв меня за локоть, поспешил удалиться с места трагедии, все еще окруженном зеваками.