Книга Я вернусь в твой сон, страница 130 – Юна Ким

Минна отходила ото сна тяжело, будто всю ночь пролежала под наркозом, и не сразу сообразила, каким образом очутилась в кресле. Ее ноги были бережно укрыты клетчатымпледом. Судя по всему, отец позаботился о ней, пока она спала. Улыбнувшись этой мысли, Минна попыталась подняться с кресла и тут же насторожилась: ее тело все еще не чувствовало холода, а ноги совсем не затекли в согнутом положении. Даже ее желудок не урчал от голода, как всегда бывало по утрам.

«Наверное, я стала сильнее, потому что выбралась из Реки Смерти», – успокоила себя Минна и наскоро собрала рюкзак, сложив в него чистое белье, зубную щетку, косметичку и записную книжку. По ее мнению, для одних суток в деревне этого было более чем достаточно.

До приезда Ун Шина у Минны оставалось еще четыре часа, чтобы внимательно изучить материалы по практике. Она вытащила из стола папку и пролистала фотографии, вложенные профессором Сон Мином. В основном это были поздние снимки трейни Никки и погибшего айдола Ан Виёна. Среди них попадались черно-белые изображения деревни Тихие Холмы: какие-то люди, кладбище с каменными статуями животных, стенд с деревянными масками. У Минны в голове не укладывалось, какое отношение все эти вещи имеют к делу. На всякий случай она поискала в интернете информацию о кладбище в Тихих Холмах и, прочитав пару статей о местной секте, вернулась к изучению биографии Никки.

Минне было трудно сосредоточиться на чем-то, кроме мыслей о Юнхо, но неожиданно ей в глаза бросилась фотография детского дома. Это было старое кирпичное здание с маленькими квадратными окнами. Перед его главным входом столпилась группа детей, среди которых стояла кудрявая девочка с гордо поднятой головой и вздернутым носом.

– Джиён? Не может быть! – воскликнула Минна, вглядываясь в знакомое лицо. – Она впервые приехала в нашу деревню, когда ей было восемь лет. Но у нее же есть родители!

Минна подбежала к шкафу и достала с верхней полки коробку, где хранила свои детские фотоальбомы. Она не раз подумывала отдать их маме или Тэхёну, чтобы Юнхо случайно не увидел снимок, на котором она перепачкана шоколадом и ревет из-за коликов в животе. Или еще хуже – тот, на котором она в легинсах с растянутыми коленями взбирается на дерево. Но больше всего Минна ненавидела снимок со школьной театральной постановки «Розы и лотоса»^[68], когда ее заставили поцеловать соседа по парте.

Самая старая фотография класса Минны нашлась в толстом фотоальбоме с синей бархатной обложкой. В середине пожелтевшейкарточки, усыпанной белыми вкраплениями, держались за руки восьмилетние Джиён и Минна. Джиён тогда еще не осветляла волосы, а Минна носила длинные косички. Это был их первый день в младшей школе Лисьих Нор. Минне он запомнился преимущественно тем, что какой-то одноклассник пытался отобрать у нее портфель, но Джиён толкнула его в грязную лужу. Пожалуй, с того дня и началась их дружба.

Вспомнив школьные дни, Минна невольно расплылась в улыбке, но потом набралась решимости, вернулась к кровати и положила старую фотографию своего класса рядом с фотографией детского дома в Тихих Холмах. На обеих, без сомнения, была запечатлена Джиён.

– Мы же близкие подруги, – огорченно пробубнила Минна себе под нос. – Почему Джиён не рассказывала мне о своем прошлом? Помнит ли она Ан Виёна, Никки и тот пожар? Не хотелось бы лезть ей в душу, но практика вынуждает…