Книга Порченый подарок, страница 168 – Галина Чередий

— Так приятно, что вас, кресса Греймунна, волнует мое здоровье, — насмешливо оскалился Инослас. — А то прозябать на ложе, представляя, что до тебя нет особого дела столь важному для тебя милому созданию, бывает так утомительно. Хотя лежание лежанию рознь. Вот вы, насколько в курсе я и большинство жителей дома, в последние дни тоже провели в этом положениинемало времени.

— Это не ваше…

— Но дело в том, — невозмутимо перебил меня руниг, — что единственный толк от вашего лежания состоял в появлении на вашем личике этого расслабленно-недалекого выражения, присущего всем хорошо удовлетворенным женщинам. — Я шумно вдохнула, подавившись злостью и смущением и проглотив неподобающий вопль бешенства, и развернулась к двери, собираясь убраться отсюда. — А вот я, хорошо играя роль болезного и находящегося едва ли не в бреду и при смерти бедняги, сумел почерпнуть массу важных сведений из болтовни своей сиделки. Знаете ли, возиться ведь с больным та-а-ак скучно, язык прям чешется: слово за слово, один невинный вопрос, заданный слабым голосом и с рассеянным взглядом, за другим, чисто чтобы часы унылые скоротать, и вот уже я знаю о метке и прочих особенностях местной жизни куда больше вас, непосредственно, кстати, в этом заинтересованной. Как раз благодаря этому мне известно, что большая часть того, что тут несла нам эта маленькая коварная — в ее понимании конечно — дрянь, извращена и является чушью.

— Чтобы понять это великого ума не нужно, — огрызнулась я, замирая лицом к двери.

— О, теперь вы меня передумали покидать, кресса Греймунна? Снизойдете послушать еще?

Я развернулась, привалилась спиной к двери и молча уставилась на этого язвительного мерзавца. Просить его рассказать — подвергнуть себя еще насмешкам, тем более нет никакой уверенности, что и после этого он сочтет нужным дать мне желаемое. Наши взгляды пересеклись, и я со всем свойственным мне прежде внешним высокомерием вздернула подбородок и подняла бровь. Главный руниг же расплылся в широкой улыбке, которая, не знай я его получше, могла показаться и обворожительной, и одобряющей.

— Ответ на ваш первый вопрос я еще не знаю, — продолжил он, не прерывая визуального сцепления между нами, а мне пришлось лучше сосредоточиться, пробиваясь сквозь пелену моей злости, чтобы понять — он говорит о том, как намерен выбраться из Аргаста. — Но на данный момент это и неактуально, раньше весны нет смысла и пытаться. А что касается второго — онор Бора никак не сможет прийти за вами, дорогая, если будет не в силах или, скажем, мертв, а в самом государстве воцарится междоусобица и им будет вообще не до нас.

Мое сердце, почудилось, и биться перестало от услышанного.Горло перехватило, и на теле выступил пот, а ноги затряслись.

— Что вы несете? — захрипела я из-за враз пересохшего рта. — Да как вам… Как вы смеете!

— Смею что? Размышлять о том, как выполнить свой долг перед родиной, или о том, как дать вам шанс вырваться из цепких объятий животного и вернуться без последствий для вас и всего Гелиизена домой, к себе подобным, туда, где вам самое и место? Смею, очень даже смею и не вижу тут повода стыдиться или делать такие большие глаза, пусть они у вас и, несомненно, великолепны.

— Прекратите! — рявкнула я, ткнув в его сторону пальцем. — Кто вам сказал, что я вообще хочу возвращаться? Куда? В страну, которая распорядилась мною как вещью, откупом за чужую глупость и самонадеянность?