Книга Ты вернешься!, страница 104 – Галина Чередий

— Моя тоже обрела бы такой статус и пару однажды, если бы Курта не вмешались. Так что, ее желание получить компенсацию утраченного вполне справедливо было. Но ты ведь знаешь, как твой отец относился ко всем своим фаворитками. Никакого возвышения, а уж тем более предложения стать парой или хотя бы рождения совместных потомков. Так что, через некоторое время единственным желанием моей матери осталась месть. А у меня на тот момент были уже совсем другие планы. Ты и наше совместное будущее стало моей целью, так что погибнуть тебе я не мог позволить.

— Какое совместное будущее, Георг? Тем более тогда. Ты же всегда знал, что мне следовало соединиться с другим примом. И между нами никогда не было даже тени влюбленности.

— Рин, ну не смешно ли тебе самой сейчас говорить о том, что ты должна была сделать, учитывая что в итоге сделала, связавшись с человеком? И при чем тут влюбленность? Неужели ты до сих пор считаешь ее фактором, достойным внимания в столь глобальных вопросах? Сколько сменилось у тебя любовников, а я оставался твоим другом. Мне не составило бы труда соблазнить тебя давно, даже стать первым, но ведь место в твоей постели не гарантировало бы мне право стать равным. Романтика, похоть, страсти, даже банальная дружба, в ее общепринятом сопливом понимании — это проходящая чушь, между нами с самого начала было нечто гораздо более глубокое и фундаментальное.

— И что же это?

— Я увидел в тебе потенциал для своего возвышения, а сам готов был стать тем партнёром, который помог бы тебе сделать Курта ещё более могущественной стаей. По сравнению с этим то, кто там греет нам постель — полная ерунда.

На самом деле, мне внушали примерно то же. Я росла с уверенностью, что увлечения, удовольствия — это одно, а мое предназначение и интересы стаи — совершенно другое, на главнейшее. Верила в это. Пока не встретила Руса, который все перевернул с ног на голову. И к чему это привело? К череде потерь, одной из которых стал и он сам. Ледяной шип боли впился в сердце, и я внутри вся сжалась, ожидая нового прилива пронзающей навылет душевной муки, но она не пришла. Нечто, ещё не поддающееся осознанию внезапно словно окружило мое сердце слоемброни, не позволив сделать кровоточащую рану шире и придав вдруг сил и опору.

— Ты и при отце стал хилиарх-саргом, а потом и проктор-примом, неужели тебе недостаточно было? Тебе же и так сейчас фактически принадлежит вся власть у Курта, чего же ещё? — зарычала я, как можно громче, с секундным опозданием поняв, что же это за оживляющий импульс.

Рус, я уловила лёгкий отзвук его аромата. Пугающе смешанный с запахом свежей крови, но если мой любимый смог сюда прийти, значит его раны были не настолько тяжелы, какими мне показались. Я ведь и вовсе сочла их смертельными, как, видимо и Георг.

— Странно, что ты спрашиваешь, Рин. Что это за фактическая власть, что может быть оспорена в любой момент? Пшик, ничто.

— Что-то мне так не показалось. — пульс мой грохотал все громче, я ничем не могла помочь Русу, разве что только отвлекать подольше Георга, — Курта даже все мои приказы только с оглядкой на тебя исполняли.

— Всего лишь потому, что вернувшись, ты не слишком то торопилась влиться в управление стаей, Рин. Но очень скоро они бы все ощутили, что домой явилась истинная прима. Явилась и отнюдь не относиться ко мне, как и полагается в паре и среди равных. Мне казалось, что я был готов к твоему возвращению, но ты, как и всегда, не стала вести себя так, как было нужно.