Книга Перерождение, страница 226 – Галина Чередий

– Ты ведь сама сказала, что игройэто никогда и не было. – Что-то много он позапоминал из того, что я говорила. – А раз так, то позволь взрослым многоопытным дяденькам решать проблемы.

– Ты ведь не можешь не понимать, что пребывая в неведении, я надумываю себе черт-те что и волнуюсь ужасно?

– Рори, у всех свои роли. У мужчин, если они таковыми являются, – воевать, защищать, обеспечивать, обладать. У женщин – ждать, волноваться, беречь и утешать, если нужно, и отдаваться без остатка.

– Знаешь, ты вроде не в Средневековье все же родился, а рассуждаешь вообще как пещерный человек, – посетовала я. – Все эти роли давным-давно утратили четкие границы и в большинстве своем не устраивают ныне живущих обоих полов.

– Но это совсем не значит, что я должен отказаться от собственных взглядов и принципов, потому как считаю их единственно правильными, – безразлично пожал плечами Риэр. – А раз уж ты подписалась на жизнь со мной, то тебе придется их принять и привыкнуть.

– Ну и ладно, – согласилась я. Чего препираться на пустом месте, тем более тут и ежу понятно: в споре я проиграю по-любому, какие бы железобетонные доводы ни привела, Риэр их разобьет одним вот таким же невозмутимым пожатием плеч. Да и хочу ли я вообще возражать в подобных вопросах? Какая нормальная женщина захочет?

Гостиницу мы, по-моему, могли отыскать и гораздо ближе, но Риэр повез нас на другой конец города, к набережной, что, учитывая пробки и ливень, заняло немало времени.

В салоне я пригрелась за время поездки, а как только выбралась из машины, тут же продрогла до дробного неконтролируемого стука зубов на резком ветру с реки. Альфа распахнул куртку, накрывая меня частично и прижимая к себе, и быстро повел к гостинице.

– Чего мы перлись в такую даль? – поинтересовалась, глянув на мутно-серую поверхность близкой реки и передернувшись сильнее.

– Сама не догадываешься? – тихо буркнул Риэр, и мне послышались защищающиеся нотки в его тоне.

– Да ладно? – открыла я рот, осознав, что это место – единственное, куда он не водил баб раньше. И пару секунд не могла понять, что меня шокирует больше: то, каких масштабов и размаха была его прежняя развеселая житуха, или то, что он все же заботится о моих чувствах таким вот образом. В итоге решила, что это есть хорошо.

– Иди давай, пупс! – сердито подтолкнул он меня вперед. – Уже трясешься, как цуцик вся!

Номер нам достался на втором этаже, и Риэр сразу же, настойчиво и без особой вежливости, впихнул меня в ванную, велев раздеваться, и стал настраивать воду, хмурясь своим мыслям. Я усмехнулась, размышляя, как бы нам не залить постояльцев под нами, если сильно увлечемся. Как будто мог быть иной вариант. Но альфа разочаровал меня, оставив одну, сказав, что ему кое-что надо еще сделать. В горячей воде я просидела до тех пор, пока кожа на пальцах рук и ног не сморщилась и не побелела, но возвращения своего любовника так и не дождалась. Вытерлась и облачилась в белый казенный халат, продолжая прислушиваться к тишине за дверью. Посмотрела на себя в зеркало, отмечая, что зрачки расширились и в глазах появился нервный лихорадочный блеск. Да как ему не быть, если при всем веселье и легкости сегодняшнего дня, я все равно ощущала близость неминуемой развязки. Сколько ни вышагивай по залитому яркими, согревающими душу огнями центральному проспекту, глядя лишь прямо перед собой, знания, что сразу за его пределами начинается мрачная территория угрозы, из головы не выкинуть. Что, впрочем, нисколечки не обесценило каждый пережитый волнующий момент, скорее, наоборот, придало всему максимум остроты и значимости. Это как яркая, состоящая из всех сияющих оттенков спектра, живая аппликация на густо-черном фоне. Детали отчетливы и врезаются навсегда в память своей четкостью. В голове опять что-то сдвинулось, и я уже точно знала, к чему все идет.