Книга НИИ ядерной магии. Том 3, страница 123 – Анна Гращенко

– Я постараюсь говорить достаточно чётко и однозначно, чтобы ты точно поняла, что хочу донести. Не хочу недомолвок, – он шумно втянул воздух и выпалил на одном дыхании: – Я люблю Хытр, не тебя. Я хочу быть с ней. И всё, что делал после Ритуала – было ради этого. Ферштейн?

Фима смотрела на него и не верила, что слова, выбирающиеся из его горла, означали именно то, что она слышала. Поняв, что говорить она ничего не собирается – не потому что проявляет так силу характера, а потому что попросту не знает, что можно здесь сказать – Александр продолжил:

– Моё служение духам в юности прошло не совсем так, как это обычно бывает. Меня не надо было настраивать, я и так всегда был с магией на одной струне, – он говорил более спокойно, будто делился давней историей, которую очень любил. Коснулся груди раскрытой ладонью: – Ещё тогда во мне зародились эти чувства. Но, сама понимаешь, можно любить солнце, но нельзя его обнять. С этим было довольно легко смириться – какой бы сильной не была моя влюблённость, получить желанное было невозможно. Потом я встретил тебя и был уверен, что нашёл счастье. Я правда так считал, Фима. Не обманываю.

Он подошёл ближе и плавно положил руку ей на плечо. Погладил его большим пальцем, сжал чуть сильнее. Наклонился, чтобы их глаза были на одном уровне:

– Никогда тебе не врал. Верил, что любил – и говорил об этом. Ты и сейчас мне дорога, и, думаю, я с лихвой это доказал, не так ли?

Фима не стряхивала его руку, но и не проявляла никакого желания коснуться в ответ. Она молча смотрела на него и жалела, что не могла перетянуть на минуту или две его дар, впитать голубизну этих глаз и распознать наверняка, правду он ей говорит или врёт напропалую. Она могла бы использовать заклинание честности, вот только сил оно требовало много и давало шанс задать лишь один вопрос. У неё же сил не было ни капли, а вопросов, напротив, было чересчур много. Александр убрал руку и отступил на пару шагов:

– Но потом мне исполнилось двадцать четыре, и я встретил её, – он кивнул в сторону полянки, на которой его дожидалась Хытр. – Она уже была готова принять мою жертву, но потом проболталась, что я мог бы получить не только силу, но и её благосклонность, шанс быть с ней. Однако нужно было доказать, что мои намерения крепки. Для этого я взял обет: на тысячу сто семьдесят четыре дня отказался от магии и от отношений, в которых состоял, как и от любых других тоже. Я мог с кем-то развеяться, разовые встречи не были под запретом. Ничего хоть сколько-то серьёзного, – он цокнул языком и помотал головой. – Но духи посчитали, что это было бы слишком простым испытанием для меня. Добавили ещё два условия: во-первых, мне нельзя было раскрывать тебе причины нашего расставания. Возможно, им для чего-то нужно было твоё разбитое сердце. А может, моё – не знаю, и мне жаль, что пришлось держать тебя в неведении. Мне это тоже причинило немало боли.

Фима верила. Она подмечала детали: то, как он отворачивается, движимый сожалением за совершённые поступки, и то, как всё равно взглядом к ней возвращался. Весь его образ был наполнен грустью и невысказанной горечью. К своему огромному сожалению, она перестала сомневаться, что он говорил правду.

– А второе? – спросила она сипло.

– Если бы я рассказал тебе правду – они бы тебя сожгли.