Книга Замок серебряной розы, страница 37 – Анна Снегова

И не то, что чужие губы склоняются совсем близко над моим лицом, что порочно сверкающий взгляд смотрит с победным выражением, как на игрушку, которую, наконец, достали из коробки.

А острое, невыносимо острое понимание того, что если я ничего не сделаю, мой первый поцелуй отберут. У меня силой заберут драгоценный дар, который я берегла для совсем другого.

И не нужны мне никакие пустые слова, комплименты и другая шелуха.

Громче всего гремит пустая посуда.

- Нет!

Выбрасываю вперёд ладони.

Королевский гвардеец отлетает от меня прочь. На лице столь ошеломлённое выражение, как будто стена перед ним заговорила.

Впрочем, сейчас у него не только это будет на лице.

Мерзкая липкая невидимая паутина спадает с меня ошмётками. Ух, как я зла!

Этот урод на всю жизнь запомнит, что элиан из другого мира лучше не злить.

С пальцев срывается заклинание. Чистая импровизация, но так обычно колдуется лучше всего. Правда, придуманные в запале колдунства обычно бывает трудно запомнить и расшифровать потом узор. Так что обратить вспять вряд ли получится.

Ну – упс, как говорится!

С мстительной улыбкой замечаю, как на красивом, породистом лице Дрейка тут и там вскакивают огромные пунцовые прыщи. Удивление в голубых глазах сменяется страхом и бешенством.

- Ты… что ты сделала, маленькая дрянь?! – он пытается ощупать своё лицо, но тут же отдёргивает руки.

На кончиках моих пальцев снова потрескивают искры.

- Ещё одно слово, и это будет у тебя везде. И если я говорю – везде, то я подразумеваю, даже в самых неожиданных местах! – довольно обещаю я. И наслаждаюсь видом того, как лицо рыжего перекашивает.

- Я предупредила! – добавляю вежливо.

Судя по всему, с огромным удовольствием гвардеец Его величества мне сейчас сломал бы шею. Но предпочитает ретироваться, одарив напоследок уничижающим взглядом. По счастью, молча. Если бы эта падаль ещё и разинула свой рот, я бы точно не удержалась… от ещё какой-нибудь импровизации.

Радует, что теперь ему станет намноготруднее заниматься своими гнусными манипуляциями. С такой-то рожей.

Да и из гвардии, скорее всего, выпрут – с ещё большим удовлетворением думаю я, глядя в стремительно удаляющуюся спину. Вряд ли там станут держать таких "красавчиков"...

А потом вечерний флёр спокойной тишины прорезает оглушительный грохот.

Что-то, кажется, сломали.

И много чего побили.

Негромкая музыка обрывается на визгливой ноте. Гомон людской толпы взвихряется возбуждённым рокотом.

Что там ещё творится?!

Когда я справляюсь с оцепенением и выбегаю, наконец, с террасы, обнаруживаю, что Дориана и след уже простыл.

Зато имеется граф Винтерстоун, всей своей благородной персоной.

Он стоит, тяжело дыша, посреди обломков, в которые превратился столик с напитками – несчастную мебель, кажется, только что проломили чьей-то спиной. Судя по красным отметинам на правом кулаке, до сих пор сжатом, граф совершенно не по-благородному сейчас кому-то врезал и придал ускорения. Ну так, помог гостю сориентироваться, где выход, как и должен поступать всякий гостеприимный и радушный хозяин.

Чувствую себя такой счастливой, что несмотря ни на что улыбаюсь до ушей.

Степенно подхожу и становлюсь рядом. Как и Ричард, принимаюсь сосредоточенно обозревать результаты «бессмысленной» вспышки гнева, которая по досадному недоразумению поразила этого графа, который «всегда привык полагаться на рассудок».