Книга Невидимый враг, страница 43 – Анна Снегова

Засыпая, котик становится ужасно тяжёлым. Я, наверное, до утра в лепёшку превращусь. Но даже мысли не возникает попытаться выбраться из плена.

Вот такой, пойманной и обездвиженной, придавленной со всех сторон мирно сопящей тяжестью, я вдруг чувствую себя самой счастливой на свете.

А потом, наконец-то, и правда засыпаю. И спится мне ещё слаще, чем прошлой ночью.

Уже проваливаясь в крепкий сон, делаю в памяти зарубку — как проснусь, руками сильно не махать. На всякий случай… Он мне… непокалеченным нужен… формулу же… доработать обещал…

* * *

Чем лучше спал, тем раньше просыпаешься.

Упрямый и несправедливый факт. Потому что наслаждение хорошим сном так хочется растянуть подольше.

Тем утром я просыпаюсь очень-очень рано. Ещё почти темно, рассвет только подкрадывается где-то из-за гор. В комнате — сонный и тёплый полумрак. Одинокая пташка что-то легкомысленно вычирикивает за окном.

Очень чётко и подробно в голове проносятся события вчерашнего дня. Я стараюсь не двигаться и руками тем более не махать. Прислушиваюсь. Чувствую, что котик по-прежнему где-то сзади. Совсем близко. Лежит, не шевелится. Не трогает совсем. Даже не прикасается.

И тоже не спит.

Смотрит на меня.

Взгляд ощущаю так же остро, как прикосновение. Вот обвёл очертание щеки. Вот огладил ухо. Вот пробежался по шее — мурашки вдольпозвоночника не дадут соврать! Вот спустился по неровным волнам полурасплетённой косы вниз…

Ох.

По косе вслед за взглядом пробежали осторожные пальцы. Подушечками, едва касаясь.

Взяли косу за кончик… чтоб пощекотать им шею мне.

— Проснулась, коза? И чего мы, в таком случае, молчим?

Я сердито дёрнула плечом, когда мои же собственные щекотные волосы, повинуясь наглым рукам, принялись терзать меня уже там. Подтянула невесть когда сползшую бретельку на место.

Бархатный вкрадчивый голос продолжает допрос:

— И где моё, спрашивается, доброе утро, м-м-м-м?

— Если хочешь как вчера, то скоро доиграешься и получишь… — бурчу я…

А потом меня переворачивают резко на лопатки.

И придавливают сверху.

И глаза у кота вовсе не игривые. А такие… голодные очень. И тёмные.

— С добрым утром, Ив! — настойчиво повторяет чужак.

Медленно тянется ко мне, гипнотизируя взглядом, чтоб не протестовала. А я уже не могу, даже если и была такая благоразумная мысль.

Прихватывает верхнюю губу горячими губами. Отпускает. Потом нижнюю. Проводит языком между ними, заставляя раскрыться.

Довольно урчит, когда безропотно повинуюсь.

Целует неспешно, жарко, сладко. Мягко пробует языком на вкус. И кажется, чем глубже, тем вкуснее.

А моё сердце стучит, стучит, стучит. Дыхание становится громким — его и моё. Сплетается, становится общим. Томные звуки поцелуев в предутренней тишине — один за другим, перетекают друг в друга, я уже теряю им счёт.

Гладит ладонью по волосам, успокаивает, уговаривает без слов. Сейчас всё будет ещё лучше, малыш.

Бояться не нужно, потому что ты ведь уже поняла, что я не способен тебя обидеть.

Я бродил очень долго такими тёмными тропами, о которых не рассказывают даже в самых страшных сказках.

Я почти умер.

Но ты не пустила раствориться во тьме небытия. Своей слабой, нежной рукой разжала когтистые пальцы смерти, которые сомкнулись уже на моём горле.

Ты увела меня за собой, к свету.

И теперь я забыл, куда шёл.

…Мои глаза закрыты. На несколько долгих, бесконечных мгновений полностью проваливаюсь в ощущения, теряю контроль.