Книга Просыпайся, любимый, страница 29 – Екатерина Политова

Я, повинуясь порыву, шагаю к нему, но мать держит меня.

— Стоять, — шипит она мне в ухо.

Те сообщения утром, вдруг их писал вовсе не он? Это я, это я во всем виновата. Делаю над собой усилие, чтобы не потерять лицо и твердо смотрю Вердеру в глаза. Но моя рука в цепких пальцах Урсулы дрожит. А моё сердце истерично бьется где-то в районе горла.

— Итак, дорогие гости! Все уже поняли, что Герда сегодня не смогла присутствовать на вечере в свою честь, — гулко разноситься по залу голос магистра.

А я смотрю только на Фабиана валяющегося у его ног и силюсь понять, что они с ним сделали. На нем нет крови, но… они могли просто местами исцелить его Белым Древом… Накачать наркотиками, да чем угодно!

— Но боюсь, что недавно в городе произошел один очень неприятный, совершенно нелепый, но, все мы согласимся, безумно опасный случай! — улыбаясь говорит Вердер, но его глаза полны ярости, когда взгляды встречаются. Рука магистра ныряет под полу пиджака, и я вижу серебристый пистолет.

Я дергаюсь, но Урсула опять рычит:

— Нет.

Он убьет Фабиана. Накажет и его и меня на глазах у половины города. И, судя по всему, никто не собирается ему мешать. Я закусываю губу до боли и пытаюсь держаться.

— Все мы уже забыли о старых правилах, введенных ещё до войны, в старые времена. Одно, как мы знаем, гласило — нельзя отбирать перо у феникса против его воли. Но кто-то решил пренебречь всеми запретами, верно, Фаола? — Вердер вдруг посмотрел на меня и рассмеялся, а потом подошел к Фабиану, присел возле него и поднял его за волосы. — Тогда это правило ввели именно из-за таких вот историй с воскрешением. И наказанием была смерть, Фаола фон Стредос. Но только перо взяла не ты.

— Нет, нет, пожалуйста… — не сдерживаюсь я и вырываюсь из рук матери.— Отыграйся на мне, но не трогай его, прошу!

Мой дрожащий голос разносится по залу в полной тишине.

Вердер внимательно меня разглядывает. Да все они сейчас меня разглядывают, но мне плевать. Я держу свои слезы взаперти, чтобы не разрыдаться перед этими шакалами. Магистр отпускает Фабиана и его голова безвольно падает. Что с ним? Почему он не реагирует?

— Боюсь, для начала, я должен убить кое-кого ещё, чтобы предотвратить беспредел, который творят фон Стредос в нашем прекрасном городе.

Вердер резко разворачивается, и я вздрагиваю от выстрела. Кто-то в зале вскрикивает. Удивленно открыв рот вижу, как горит голова феникса разорванная пулей, а потом его тело быстро начинает распадаться, превращаясь в пепел.

— А вот теперь очередь Фабиана Бернота. За нарушение статьи двадцать три, пункта один, кодекса Академии, вы приговариваетесь к смерти. Господин Мэр?

Мэр лишь поднимает жирную руку вверх, будто его это не касается.

Вердер взводит курок над головой Фабиана, а я истерично бросаюсь вперед, чтобы остановить это безумие.

Мне позволяют это сделать, когда я, подвернув ногу на шпильке, закрываю Фабиана от пистолета. Вердер медлит. Будто делает это специально. А мне плевать, я не могу этого допустить. Только жду, когда пуля прилетит в спину. Упираюсь щекой в ледяное, до ужаса холодное плечо Фабиана и обхватываю его дрожащими руками.

Плевать на меня, но он последний кто заслужил смерти.

Но вдруг слышу странный звук будто треск статики и открываю глаза. В центр зала бьет молния, толпа ахает и на середине появляется большая черная коробка, перевязанная алым бантом.