Книга Крепостная, страница 87 – Марьяна Брай

— Не ходи туда больше, Глаша. Такое будет твориться, как всем объявят об отмене крепостного права. Подписано уже все наверху, и все мы вольны теперь, - я ополоснула руки в тазу с чистой водой и насухо вытерла полотенцем.

— Хорошо хоть барин все обсказал, да нампообещал, что пока останемся при нем, - Нюра была сегодня какой-то дерганой, но старалась сдерживать себя. - Фирс пошел с мужиками, а я вот тут. Думай теперь, чего будет с им.

— Главное, не поддался бы на общие волнения, Нюра. Но я в нем не сомневаюсь: мужик неглупый, да и нечего ему выкупать у барина. Как у нас всех, за душой только тулуп да обух от топора, - я поняла, почему она дергается, и попробовала ненавязчиво успокоить. В отличие от Глаши, наша Анна была куда прозорливей.

Осип не поехал в этот день в мастерскую и до обеда уговаривал Петра ехать по деревням и успокоить люд. Но тот и пальцем о палец не ударил и давил на то, что он хозяин земли теперь. А коли крестьянам не по сердцу новые законы, то пусть уходят с земли.

Осип просил то чая, то кофе, а за обедом к ложке не прикоснулся.

Новый член семьи теперь звался Кларой, как я ее окрестила еще до настоящего крещения. И этот самый член мало того, что не переживал за происходящее, а еще больше подзуживал Петра поскорее все продать.

Розовые очки с Осипа слетели к ужину, когда весь двор и всю территорию до реки заняли пришедшие из деревни мужики и бабы. И все бы ничего, но из-под затертых и шитых-перешитых мужицких тулупов выглядывали деревянные топорища. Да и взгляды из-под кустистых бровей тоже ничего хорошего не предвещали.

— Айда, покумекай с нами, барин, - раздалось из толпы, когда Осип вышел на крыльцо.

— Да, да, Осип Германыч, батюшка, расскажи, как нам теперича жить? Чаво они там сказали… дак нам придетси теперь ишшо больше работать. А спать-та кады? – голоса звучали задорно, будто даже дружественно. Но я, наблюдая от кухни, понимала, что эти вот говоруны не для порядка эти разговоры ведут. Сейчас доподзуживают мужиков, а те и дороги назад не увидят, пока не разберутся во всем, да гарантий не получат. А гарант-то теперь не Осип вовсе.

— Мужики, от деревни по два человека прошу в дом. Не мерзните, баб да ребятню по домам ведите. Обсудим все с тремя-четырьмя старшинами, они вам и расскажут. Хорошо, что на площадь не пошли, не глупые вы у нас, - Осип говорил уверенно и бодро, и я внутренне за это его похвалила. Выйди он с трясущимся огузком, те почувствуют за пару минут!

— Говори так. Мы на зады передадим! Можно даже глотку не рвать! – голосок этот с веселой ноткой звучал изтолпы, и мне не удавалось рассмотреть его хозяина, но нужно было начать с него.

— Земли, на которых дома ваши, сейчас сыну моему принадлежат, поскольку матушка его ими владела и ему оставила. Но мы одна семья, и дело у нас одно. Так что говорить буду от его имени, - я как раз подошла к углу дома и увидела, что Осип спустился на дорогу. А Фирс накинул на него тулуп.

Тулуп! Не пальто его с черным воротником из песца, а тулуп! Ой, не дурак этот мужик! Не зря Нюрка по нему сохнет. Будто по учебнику все делает. Молодец, да и только.

— А знаешь, сколькова нам платить твоей семье придется, барин? – снова тот голосок. Но в последний момент, когда некоторые посмотрели в людскую гущу, я увидела смеющегося, тощего, с редкой бороденкой мужичка.