Книга Крепостная, страница 78 – Марьяна Брай

«Это же надо, какое напряжение она испытала!И какой силы ее пальцы, коли она ими ручку отломила.», - подумала я и похолодела.

— Ты сказал жениться? Ты сказал… Зачем, отец? Ты стар, у тебя нет ничего, кроме усадьбы, скотного двора и захудалой мастерской, где делаются ненужные никому поделки, - Петр все больше заводился, и его набирающий обороты голос делался грубее и громче.

Клеренс держалась, как сталь на морозе: мне казалось, если к ней приложить ложку, то можно будет услышать вибрацию. Но покерфейс она блюла тщательно. То, что она уже провалилась, понимали, наверное, все, кроме Петра. Тот сам эмоционально реагировал. Но реагировал не как враг, а как ребенок, привыкший к лучшему куску и к немедленному выполнению всех его пожеланий.

— Дария? Эта… смесь болонки и волкодава? Мелкая тварь с душой змеи? – продолжал Петр, и я даже согласилась с его описанием недавней «невесты» барина. – Ты хочешь оставить меня ни с чем? Хочешь пустить по миру? Я твой единственный сын, отец! – теперь он кричал. А я боялась, что Осип откроет имя своей будущей жены. И мне придется бежать по коридору и молиться, чтобы задняя дверь была открыта, потому что Фирс закрывает ее, даже когда нам нужно носить к столу самовар и блюда. Он стоит возле нее и караулит каждый наш вход.

— Не смей кричать на меня. Я еще не помер, чтобы делить то, что после меня останется. Я все оставлю жене. И после ее смерти все перейдет церкви или общине при казаках… Это я еще решу. Хочешь жить здесь, занимайся делом, землей. И главное, людьми, которые на земле живут. На дальней деревне тебе починим дом. Будет не хуже этого. А как свадьбу вашу сыграем и внуков дождусь, то и впишу дорогу из деревень в твое наследство, - спокойно сказал барин.

Я наблюдала за Клеренс, прикусившей губу и внимательно смотрящей на барина не привычным, похожим на удивленный, взглядом из-за поднятых вечно бровей, а сощурившись, словно рассчитывая расстояние для прыжка.

— Я хочу получить свои деньги и вернуться в Петербург, - Петр сел и распахнул халат. Под ним была рубашка, но мне показалось, что он распахнет и ее. Но он принялся гладить грудь, и это похоже было на то, что обычно делают сердечники.

— Нет. Свое наследство бери, а мое, пока я жив, неделимо и нерушимо. Всё по делам его, сын, и это не обсуждается, - закончил барин и сделал большой глоток крепкого, сладкого,но уже остывшего чая.

— Я-а… хотиела рассказывать, но ждаль более уместный день… - вдруг в комнате раздался тот самый звонкий и в то же время романтичный и осторожный голос женщины, недавно отломившей ручку от фаянсовой чашки.

— Дорогая, ты, вероятно, не поняла, что здесь происходит… - Петр, наконец, вспомнил про свою «рыбку» и присел обратно, поймав ее ладони, зажал их в свои и принялся целовать, - отец собирается жениться и… хочет оставить нас без наследства, - вдруг он резко встал, снова засуетился и вышел из-за стола. – Но я не оставлю того, что принадлежит мне. Даже за сущие копейки я продам землю. Вот тогда ты попляшешь. Вот тогда ты поймешь, что был неправ, - дышал он часто, и лоб его покрыла испарина.

— Ма ше-ер, отие-ец, - эта тварюга назвала Осипа отцом и уставилась на него с такой нежностью, что меня взяла оторопь. - Я хотиела сообщить это иначе, но навьерно…. Чтобы снова бил ми-ир… Я ношу ребенок. У вас будиет внук, батьюшка, - она старалась ломать язык, но получалось у нее плохо.