Книга Крепостная, страница 156 – Марьяна Брай

— Так вот, есть письмо, которое хранится в этой конторе. И, судя по его содержанию, вы должны знать об этом месте? – женщина замолчала, внимательно глядя на Григория.

— Да. Когда к нам в гости впервые приехала мама… мы ездили на экскурсию. Ее воодушевило, что эта контора существует более двухсот лет, и экскурсовод тогда заявил, что в их делах есть наследства, тянущиеся из глубины девятнадцатого века, - ответил Григорий.

— Да, я тоже вспомнил. И, наверное, не придал бы этому значения, если бы мама весь день не говорила об этой конторе. Мы, конечно, не верили экскурсоводу, но мама была очень чувствительной. Буквально весь вечер мы обсуждали, что с участием этого заведения должна быть масса книг или фильмов. Через несколько дней она успокоилась и призналась тогда, что ничего особенно грандиозного в ее жизни не было. Поэтому она так замучила всех, - Михаил грустно улыбнулся и хмыкнул. На лице его блуждала мягкая, настолько располагающая улыбка, словно дарил он ее сейчас своей маме.

— Так вот. Этой детали нам как раз и не доставало. Но все равно это ничего не раскрывает, с какой стороны ни подойди,- поняв, что Михаил сказал все, продолжила Надежда. – Есть письмо. Но оно давно в музее. Потому что начало разрушаться. Мы сделали копию. Она у нас с собой. После этого вы поговорите с мистером Летуньё. А сейчас предлагаю перейти к делу, - женщина вынула из сумки пару листов, каждый из которых был заламинирован.

Письмо перешло в руки Григория. Но когда он захотел один из листов дать брату, не позволила, поскольку это все одно и то же письмо и читать его нужно, начиная с первой страницы.

Григорий посмотрел на брата, словно спрашивая его позволения прочесть первым. Михаил молча кивнул, давая разрешение. И уставился на лицо брата, который начал читать про себя.

Когда первая страница, перечитанная вдоль и поперек, легла на стол и Григорий приступил ко второй, на глазах его были слезы. Он поднимал глаза каждую минуту, смотрел на всех, словно ища поддержки или прося помощи, но потом принимался читать дальше.

Михаил взял первый лист только тогда, когда его брат положил оба перед ним. Тишина в помещении стояла такая, что можно было услышать тиканье секундной стрелки на часах нотариуса мистера Летуньё.

Выдохнув, Михаил надел очки и прочитал:

«Григорий, Михаил, если вы читаете это, моя задумка удалась, и сквозь время у меня получится еще раз обратиться к вам. Я не стану писать здесь свое имя, потому что в процессе вы поймете, кто вам пишет.

Я не знаю, как очутилась здесь, но я прожила будто еще одну жизнь. Не думайте, что разлюбила вас, потому что больше всего тогда, очутившись на речке в деревне, мечтала побыть с вами как можно дольше. Повторюсь, я прожила новую жизнь. Хоть выглядела не совсем привычно, но уверена, вы узнали бы меня. Потому что я точно так же морщу нос, если у меня что-то не выходит, так же ненавижу вареный чеснок из плова и ношу ниточку на щиколотке, которая указывает мне, что я полнею.».

Михаил, который переживал за мать, боявшуюся к старости погрузнеть, научил ее простому методу с ниточкой сам. И некая барышня из черт-те какого века просто не могла знать этой мелочи, потому что мама скрывала свой страх, стеснялась его, считая мелким, девичьим и смешным. Да и письмо было написано еще до рождения его матери.