Книга Серебряные крылья, золотые игры, страница 55 – Иви Марсо

Других упоминаний о том, что люди общаются с животными, нет, и уж тем более нет ничего о способности завладевать их разумом.

Я пролистываю еще несколько книг, затем останавливаюсь на потрепанном экземпляре «Последнего возвращения фей». Это самая старая из всех книг. Рукописный шрифт настолько выцвел, что почтине читается, а на корешке есть еще текст, который я не могу разобрать. Именно эта книга напомнила мне о заветном личном экземпляре «Книги бессмертных» моей матери.

Боль пронзает мою грудь, такая острая и резкая, что перехватывает дыхание.

Я скучаю по тебе, мама.

Если бы только она была здесь, чтобы дать мне совет. В детстве я постоянно попадала в переделки, и она неизбежно оказывалась рядом, чтобы заключить меня в свои объятия с терпеливыми кивками и мудрыми словами.

Помню, как она оседлала Мист для охоты на лис, а я умоляла разрешить мне поехать с ней на одной из фермерских лошадей. Мне было не больше четырех лет. Я едва доставала до лошадиного живота.

― Ты еще не научилась ездить верхом, Сабина, ― сказала она.

— Мне и не нужно учиться, ― возразила я, топая ногой. ― Я могу разговаривать с лошадью. Сказать ей, что делать.

Она опустилась на колени и с терпеливой улыбкой погладила меня по волосам, которые уже спускались до середины спины.

― Мое сердце говорит, что общение ― это не просто разговор. Слова не проникают дальше ушей. Чтобы по-настоящему понять друг друга, слова должны попасть в самое сердце.

Я с тоской посмотрела на конюшню.

― Не понимаю, какое отношение это имеет к охоте на лис.

Она рассмеялась.

― С лошадью можно говорить, но нельзя заставить ее слушать. Посмотри на нас с отцом. Он постоянно говорит мне что-то делать, но как часто я его слушаю?

Я лукаво улыбнулась.

― Никогда.

― Именно так, мое сердце. Чтобы общаться с лошадью, требуется нечто большее, чем твой дар. Доверие формируется со временем. Ты говоришь руками и ногами. А главное, ты слушаешь не только своим даром, но и сердцем.

Сейчас я провожу пальцами по родимому пятну крестного поцелуя, глядя в пространство. Так вот что произошло на арене? Неужели я достучалась до тигра на более глубоком уровне, чем слова?

Потирая лицо, я вздыхаю и открываю книгу, наконец-то найдя разборчивый раздел на полстраницы:

ПЕРВЫМИ ВСТАЮТ, ПОСЛЕДНИМИ ЗАСЫПАЮТ. Бессмертный Вэйл был последним из богов, кто погрузился в сон. Ему предшествовал бессмертный Мейрик, чей жестокий суд над людьми поверг семь королевств в такой лютый холод, что воцарился голод. Десятки тысяч людей погибли. Таков путь фей.

Пусть они никогда больше не восстанут.

― Эпоха Мороза Год 22

Странный холод заставляет пальцы ног мерзнуть даже в тапочках, словно сам Мейрик веет проклятым холодом по полу моей спальни.

Эпоха Мороза ― древний способ определения времени, существовавший до появления современного календаря. Быстрые расчеты показывают, что 22-й год Эпохи Мороза наступил девятьсот сорок лет назад.

Я откидываюсь в кресле и смотрю на пятно на стене, по предплечьям бегут мурашки.

Из того, что рассказали мне Сестры, самая старая из существующих книг ― это трехсотлетняя копия «Книги бессмертных», принадлежавшая королю Йорууну, поэтому все, что мы думаем, что знаем о двух предыдущих возвращениях фей, ― это ненадежные, в лучшем случае, догадки семисотлетней давности.