Книга Дочь Мента, страница 16 – Екатерина Ромеро

Я замираю, ничего не могу, чувствую его прикосновение. Ток, разряд, и мышка попалась, ей не сбежать.

— Глаза на меня, Круглова. Если сама не успокоишься, я привяжу тебя, и дергаться ты больше не сможешь. Никак! Никто тебя здесь не убивает. Тебе окажут первую помощь, так что притихни. Поняла?

При этом чудовище отпускает меня, ловко достает из кармана наручники и показывает их мне.

Распахиваю губы, хватаю ртом воздух, медленно киваю:

— Да… Я поняла.

— Умница. Си-деть. Ни звука! – говорит по слогам, точно я плохо догоняю, а после доктор приносит новые медикаменты и начинает обрабатывать сначала мое лицо, шею, руки, а потом и ноги. Мне щиплет, жжет и, кажется, аж до костей выедает, но я не издаю ни звука.

Потому что Охотник стоит рядом и смотрит, сложив на груди руки. Словно так и ждет, когда я разрыдаюсь, как маленькая.

Пф, еще чего, пусть смотрит, я не собираюсь больше показывать ему свою боль! Да, это была минутка слабости, я испугалась, но такого больше не будет. Не дождется!

Я не слабая! Он увидит и поймет, что я все выдержу и никаких слез у меня не будет.

По правде говоря, меня слегка пошатывает, когда доктор заканчивает процедуру и туго заматывает мои стопы бинтами, но я держусь. И, конечно, я довольна собой: не заплакала, не дернулась даже.

— Так, мадам, вот мазь, наносить на стопы будешь каждый день. Перевязки делать обязательно, не то будет воспаление. Босиком больше не бегай. Тепло, еда, отдых. Все, свободна. Сейчас Ира подойдет.

Я, честно, думаю, что на этом моя пытка закончится, но нет. Так сильно сосредоточившись на своей боли, я не замечаю, как врач выходит и вместо него входит другая мадам в халате. Да сколько их тут, чего все ко мне прицепились?

Охотник с врачом сваливают куда-то за дверь, тогда как эта тетка долго светит фонариком мне в глаза, щупает мой живот, слушает меня — и в конце, видно убедившись, что я не совсем уж дохлая, довольная уходит.

Я же пылаю от негодования. Он реально, что ли, меня на продажу готовит?! Меня в жизни так не осматривали. Никогда.

Отцу было всегда не до этого, так что идеальным решением для меня было просто не болеть.

— Вставай.

Охотник возвращается и бросает передо мной пару ботинок. Как щенку какому-то... Просто беспризорному котенку! И спортивный костюм тоже бросает. И носки, и даже куртку. Все новое. С бирками еще. Фига себе.

— Одевайся.

— Зачем?

— Предпочитаешь ходить босая?

Сжимаю руки в кулаки. Никому здесь не сдались мои слезы. И папа не придет, зачем я только его звала, думала, поможет. Не придет он никогда. Не встанет уже. Дура.

Поднимаю голову, встречаюсь со строгим взглядом Охотника, хотя сейчас он в такой красивой одежде. Как начальник какой-то или там… министр.

Костюм и рубашка белая сидят на нем как влитые. Мягко говоря, рядом с ним чувствую себя неловко. Дышать даже сложно, хочется сбежать, закрыться, залезть в скорлупу.

Мну пальцами края халата, поглядываю на свои перебинтованные лапки. Да уж, побегала по лесу, ничего не скажешь.

Недостреленный заяц – вот я кто.

— Вы теперь меня продавать повезете, да?

— А ты хочешь этого?

— Нет. Не хочу.

Опускаю голову. Куда уже мне бежать? Только сейчас понимаю, что мне и возвращаться-то некуда. Отца нет, дома тоже. Школу я забросила. Я ничейная, я осталась совсем одна.

Воцаряется пауза, слезы наполняют глаза, и я быстро их вытираю рукавом, чтобы он не видел, но он видит. Стоит и смотрит на меня.