Книга В уплату долга, страница 91 – Екатерина Ромеро

Илана очень чувствительная, но зажата. Я вижу это, когда делаю ей массаж. Мне до одури хочется прикоснуться к ее налитой груди, но я лишь растираю кожу поясницы и плечи, а то так она до утра будет вертеться на кровати.

Малышка сначала как деревянная в моих руках, однако после пары движений я чувствую – ей нравится. Иначе бы не откинулась ко мне спиной, не начала дышать спокойно. Как пластилин прямо стает, и позволяет прикасаться к себе, пусть это и простой массаж спины.

Когда после того дня ночамиприходить к ней начинаю, птичка пытается выгонять меня из своей комнаты, но после, видимо, устает бодаться со мной. Она просто спит, пока я в кресле напротив сижу. А хотел бы в кровати с ней лежать. Под одним одеялом. И касаться ее. Ласкать всю до чертиков, согревать, касаться тела податливого, нежного, под себя подминать, но нет. Нихрена.

Если только коснусь ее бедер, остановится уже не смогу. Хоть танком меня переедь, не сумею укротить своего зверя.

Я могу купить любую девку в любой момент. Многие даже бесплатно будут вешаться, но я хочу именно ее, блядь. Именно Илану. Эту птичку зеленоглазую, которая уже прочно сидит у меня в мозгу. И снится она мне. Часто. В снах таких горячих, что я просыпаюсь с отменным, мать его, стояком, как у подростка.

После таких ночей приходиться вручную сбивать напряжение в душе, сжимая член со всей дури, иначе просто свихнусь. Сперма точно затопит мне мозг, и я трахну Илану, даже несмотря на ее уже немаленький семимесячный живот.

Однажды ночью я вскакиваю на кресле, снова будучи в комнате у птички. Слышу, как часто она на кровати ворочается, все умоститься не может. Устало протираю глаза. Три ночи.

Подхожу ближе. Сквозь тусклый свет фонаря из окна вижу, что плачет. Во сне. Все лицо мокрое, скривилась, как от невыносимой боли. Губы дрожат. Дышит хрипло и часто. Руками сжала простынь так сильно, что аж пальцы побелели. Черт. Только не снова.

Хоть днем Илана спокойная, и я часто вижу, как она улыбается, будучи в обществе Валентины, девчонка слишком часто плачет во сне, и я уже не знаю, что делать с этим. Нихрена это не проходит у нее. Черт. Да сколько можно то.

Сажусь на кровать рядом. За руку ее беру. Медленно. Не хочу снова пугать.

– Илана.

Поглаживаю ее по руке. Надо прекращать эту хрень ее ночную.

– Проснись, слышишь?

Как только лица ее касаюсь, птичка глаза свои открывает. Даже в темноте этой вижу, какие они зеленые. Слезами только залиты. Прозрачными.

Девчонка тут же на кровати отползает. Узнает меня за секунду, и реветь начинает сильнее. Намного сильнее. Руками закрывает лицо. Чтоб меня не видеть.

Черт. Надо было не трогать ее, как я обычно и делал.

– Спокойно. Не бойся. Тебе приснилось что-то.

Или кто-то, и я даже знаю, кто.

Провожу рукой по ее лицу красивому, убирая ее руки, вытираяслезы и совершенно неслучайно задевая пальцем пухлую губу.

Такая несчастная сейчас. Как кукла, сидит и плачет. Слезы катятся к подбородку и капают на одеяло.

Внутри все горит огнем от зрелища этого. Пусть она и дочь моего врага, но я не могу больше так. У самого уже крыша едет потихоньку.

Не надо было с ней так. Жестоко не надо было. Вообще ее трогать не надо было.

Сломал я ее, как цветок полевой сорвал, использовал и выкинул. И не стало мне легче от этого. Хуже только стало. Еще один грех взял на свои плечи, посмев эту куколку немую обидеть.