Книга Мой неласковый Муж, страница 22 – Екатерина Ромеро

— Я… Марат, вы не подумайте, что я ненормальная, у меня просто была травма головы.

— Я ничего и не думаю. Не надо оправдываться, малыш.

— Знаете, вы напоминаете мне кое-кого.

Марат смотрит на меня черными глазами, взгляд обжигающий, тяжелый, но в то же время такой родной. Глаза прекрасные, ресницы черныедлиннющие, внешность как у бога… я уже говорила, что от такого мужчины дети наверняка будут как ангелы? Почему я думаю об этом? Почему Марат вызывает у меня такие мысли?

— Кого же?

Облизывает чуткие губы, гладит меня большими ладонями по талии, пока я трепещу. Близость Марата — это отдельное искусство. Я не знаю, с ним рядом легко и жутко тяжело дышать одновременно. И приятно, и страшно, будто всегда на контрастах.

— Моего героя. Из книги, которую я пишу. Роман.

Марат усмехается. Его прекрасные губы растягиваются в улыбке, на щеках появляются едва заметные ямочки.

— Ну и какой же он, твой герой? Смазливый мачо, а может, настоящий семьянин? Какой он, Никки? О ком ты мечтаешь? — наклоняется и шепчет мне на ухо, а у меня мурашки бегут и стопроцентное ощущение того, что я по доброй воле угодила в капкан к охотнику.

— Нет, он… не похож ни на кого, он живет в темноте.

— Он хороший, добрый, славный — такие тебе нравятся?

— Он не хороший. И не плохой. Он просто есть.

— Ты часто думаешь о нем, мне пора ревновать?

Откидывает мои волосы на плечо и осторожно целует в шею. Едва ощутимо, но это будоражит и заставляет опомниться.

Ты его толком не знаешь, Никки, приди в себя! Алло, этот мужик поджидал тебя под подъездом! И все же мне трудно устоять, из него тестостерон аж прет, мне нравится в этом мужчине все — от голоса до прикосновений. Мое тело словно просыпается от тяжелого дурмана.

Медленно уворачиваюсь, мы оба знаем, что я не готова.

— Нет, ревновать незачем, да и вообще это же просто моя фантазия. Мало ли о ком пишет писатель. Не надо перекладывать историю на личное. Это творчество.

Звучит как оправдание, я защищаюсь. Не знаю даже почему, просто.

— Никки, я не запрещаю тебе фантазировать, но я твой муж, и я реальный. Может быть, ты писала героя с меня?

Усмехаюсь: все-то он знает.

— Может быть… Мне сложно говорить об этом, ненавижу свою амнезию.

Прикосновения Марата становятся более требовательными, и я тут же тушуюсь. Не знаю, строю стены, залезаю в скорлупу.

— Стойте, давайте не будем.

В какой-то момент Марат зажимает меня, я даже сама не понимаю, как угодила в ловушку, и это действует на меня парализующе. Словно в голове что-то щелкает, и я громко вскрикиваю:

— НЕТ, пусти, не надо!

Он сразу меня отпускает,отходит на шаг назад.

— Извини. Не хотел тебя пугать. Я просто соскучился, Никки. Не кричи, — говорит так спокойно, а у меня дежавю, только наоборот. Из моего сна, вот только там Он говорил совсем другое:

«Кричи. Громче!»

— Нет, это вы меня простите, я просто не знаю, какие у нас были отношения раньше.

Смотрю на Марата во все глаза, сердце колотится, вся трепещу почему-то.

И не столько от страха, сколько от какого-то непонятного мне ощущения. Внизу живота стало тепло, соски затвердели. Я же возбудилась от него.

— Что в твоей голове, Никки, поделись.

— Ничего…

— Маленькая лгунья. Я слышу твой страх. Думаешь, я тебя насиловать буду?

«Стоя, боком, раком — как угодно. Я мог удовлетворить по несколько клиенток за ночь, и меня никто не спрашивал, каково мне, нравится ли мне эта женщина, хочу ли я ее, или меня от нее воротит.