Книга Мой неласковый Монстр, страница 73 – Екатерина Ромеро

Я бывший раб, и как бы сильно я ни пытался жить нормальной жизнью, насколько это возможно, но я все еще по привычке отодвигаю манжеты рубашки и проверяю шею на предмет ошейника, потому что ощущение кандалов и скованности на теле так и не прошло.

Я все еще ем очень острую еду, потому что помню вкус крови во рту, и я не люблю продажную любовь. Меня от нее воротит. Мне не нравятся чужие прикосновения, я этого не выношу, мне от этого плохо. Меня слишком часто били, но не настолько сильно для того, чтобы я не помнил весь тот кошмар.

Это всегда со мной, и я отплачу каждой псине, как и поклялся сам себе когда-то.

Моя осенняя девочка тоже видела мои шрамы. Коснулась меня, даже целовала их, и я этого не понимал: зачем она это делает? Она просто хочет на свободу.

Неискушенная, до жути нежная и наивная, Еся, конечно же, пока не готова к встрече с Шакиром,и с каждым днем ее воспитания времени все меньше, а я привязываюсь к ней. И мне не нравится, что она раскачивает меня все сильнее. Моя рабыня заставляет меня вспоминать и чувствовать. Боль, горе и даже радость. Это Еся делает. Это все она.

* * *

Я уже тысячу раз пожалел, что выбрал именно Есю. Именно ее. Я ее выбрал потому, что она мне понравилась, и теперь самому же мне приходится ее ломать.

Ломать жестко, подавлять ее темперамент, подчинять себе. Поначалу мне казалось, что девочка быстро покорилась, но это была игра. Маленькая хитрая лисичка. Она почти обвела меня вокруг пальца, но это все было напускное, Еся притворялась и играла в подчинение.

Я хочу ее. Сгрести в объятия и утешить, убрать ту чертову капсулу из ее тела и отпустить.

И мне самому страшно от этих мыслей, потому что это мысли предателя, а я никогда Данте не предам. Кого угодно, но только не его, все равно что предать бога.

Это Данте меня спас, это Данте меня обучил, дал еду и все, что мне надо. Без него я бы не выжил, и чем же я теперь ему отплачу? Приду и скажу, что мне стало жаль рабыню, и вообще, плевал я на его Свету и я просто хочу отпустить Есю? Как же это глупо, я ненавижу себя за эти мысли.

Я делаю это не только для Данте. Я делаю это для себя, для своей матери, которая меня не дождалась, и для тысяч других матерей, которые тоже не дождутся своих детей. В конце концов, я делаю это для своей новорожденной дочери, которую они убили. Мне есть за что мстить.

Я не должен подпускать Есю ближе к себе. Рабыня — хозяин, все предельно просто, кроме того, что меня ведет от ее запаха ландышей и стоит на нее так, будто я под чертовыми таблетками двадцать четыре на семь.

Это она. Эта маленькая лисичка делает. Даже тогда, когда злится, плачет либо протестует. Я хочу ее, и что хуже — я хочу только ее. Только Есю. Свою осеннюю девочку.

Я гнал по дороге до самого утра. Все подбирал речь, какую сказал бы Данте, и сам над собой смеялся. Я бы убил себя за такое, не говоря уже о Данте. Это предательство в чистом виде, и я не выдержал.

Сам набрал Данте и попросил его ускорить этот процесс, потому что быть с Есей наедине мне уже просто невыносимо. Я боялся ее и того, каким становился рядом с ней.

Еся словно выковыривала и отдирала от меня куски кожи. Она меня очищала и заставлялавспомнить то, каким я был изначально. До Шакира. Каким я был в детстве, что любил и чего хотел, и мне не нравились эти воспоминания, потому что мне от них становилось адски больно внутри.