Книга Территория Дозоров. Лучшая фантастика – 2019, страница 93 – Сергей Лукьяненко, Олег Дивов, Святослав Логинов, и др.

Взбираюсь на плиту. В детстве эта преграда казалась почти непреодолимой, но я давно не ребенок. Смотрю на тварь из покрышек. Это просто детская горка, верно?

– Расслабься, тебе привиделось. Как ты здесь вообще оказался?

– Ты слишком громко спишь, – пожимает плечами Миха. – Ну и трава у меня знатная. Слушай, чувак… Неуютно мне здесь.

Мне тоже. Бензодиазепин успешно блокирует все, что должен блокировать в моем мозге, вот почему я никак не могу проснуться. Иногда одного желания мало. Полеты всегда помогали, и я бы взлетел, но неба здесь нет. Над нами клубится тьма. Я туда не хочу.

Я устал. Я не понимаю, как Морфею удалось прорваться через ватную пелену снотворного. Думаю: вернусь в самый первый сон, к деду; можно сидеть в лодке и ждать пробуждения. Думаю: нужно отвлечь Морфея.

– Ладно, уговорил. На счет «три» прыгаем вниз. – Я указываю рукой, в какую сторону прыгать. В сторону твари. Миха послушно встает.

Смотрю вниз, на газон, и представляю, что никакой это не газон, а мутная речная вода. Если прислушаться, можно различить крики чаек.

– Раз… Два… Три!

Мы прыгаем. Время замедляется.Я чувствую, как мои ноги ударяются о воду, и успеваю увидеть недоуменное лицо Михи, повисшего на бетонной плите, точно распятый. Его запястья цепями прикованы к бетону. Вообразить такое было не трудно – легче, чем реку. Прощай, Миха. И прости.

Слышу одобрительное урчание Морфея. Тварь из покрышек готовится к прыжку.

Речные волны смыкаются над моей головой.

Вспоминаю Альку. Как она падала. Как она кричала.

Нельзя о ней сейчас думать.

* * *

Она бросила меня слишком внезапно. Никаких знаков, намеков, звоночков, которые милосердно готовят человека к резким переменам, позволяют сгруппироваться перед ударом. Вчера еще были общие планы, а сегодня она со всеми вещами перебралась в другой блок.

Внешне я был спокоен, как фонарный столб. Внутри я кипел. Это было невыносимо. Мы виделись каждый день. Я не преследовал ее, не пытался объясниться, не писал стихов и не плакал под ее дверью. Не потому что не хотел – не мог. Я с детства привык быть или хотя бы казаться равнодушным, не строить эмоциональных мостов. Не привязываться. Но что-то сломалось.

Больше десяти лет я жил в относительном спокойствии, спрятав знание о природе сновидений на самую дальнюю полку памяти; научился обходить опасные мысли на автопилоте и не видеть снов.

Я перечеркнул эти десять лет махом. Решил почему-то, что поговорить с ней во сне будет легче. Оставалось вспомнить, как это делается.

Осваивая гитару, люди до крови стирают пальцы. Спортсмены до судорог утомляют мышцы при подготовке к соревнованиям. Я тренировал сознание – до крови, до судорог вгрызался в ирреальность снов, заново подчиняя их своей воле.

И вот я пришел к ней. Сны у Альки были бестолковыми, но по большей части хорошими. Ничего похожего на настоящие кошмары. Ее кошмаром стал я. Никаких разговоров, ни единой попытки объясниться – кого я обманывал? Я просто начал перекраивать ее сновидения. Это было упоительно. Мы были вместе на другой стороне реальности, и плевать, кого она любила, когда просыпалась. Знал ли я, насколько мучительны для нее сны, в которых она каждую ночь возвращается ко мне, отдается мне, не понимая, зачем это делает? Конечно, знал. Я верил, что все изменится.