Книга Удрать от замужа, или Последний шанс императора, страница 84 – Елена Амеличева

- Ладно, коли добрый молодец стесняется,перейдем к тебе, звезда, - ведунья посмотрела на меня.

Звезда. Так звал Маттар. Воспоминание резануло по душе, стерев улыбку с губ.

- Скучаешь по нему, - констатировала бабушка. – И он ведь по тебе тоскует. Сбежала от него снова, свет увезла с собой.

- Так было нужно, - пробормотала в ответ – то ли в свое оправдание, то ли убеждая саму себя.

- Да понимаю я, - ведунья кивнула, - смятение твое увело тебя от него. Только испугалась-то ты не того, как сложно императрицей быть, а совсем другого. Но не признаешься себе, ведь так еще страшнее становится.

Молчание повисло между нами назойливым третьим лишним. Когда неудобно от того, что не знаешь, что ответить. А еще надо как-то суметь обдумать услышанное и понять, как на это душа откликается.

- Чувствуешь? – бабушка усмехнулась. – Как бурным валом в сердце негодование поднимается? Сейчас горячиться начнешь, доказывать мне, что все не так, да не эдак. Слова нужные найдешь, умные да хлесткие. Так, что и сама себе поверишь. Ведь убеждать-то будешь не меня, а себя, на самом-то деле.

Я удивленно посмотрела на нее, ощущая, как невысказанное горьким комом встало в горле, растекаясь по готовому к отповеди языку неприятной горечью – того самого самообмана, о котором она и говорила.

- Вместо того, чтобы сорокой трещать да ругаться на бедную старушку, лучше губки сомкни да подумай. К сердечку прислушайся своему. Не слышишь ты его вовсе, разумом жить желаешь, делать правильно. А выходит-то ерунда какая-то, разве не так?

- Так, бабушка, - кивнула пристыженно, впервые взглянув в лицо тем страхам, что поднимались из глубин души, шипели, скалили зубы и выпускали длинные острые когти.

- Ты не любила никогда, деточка, - мягко шепнула ведунья. - А как пришла она, любовь настоящая, как расцвела в тебе нежной буйной весной, так и перепугала тебя, бедняжку. Оно ж и понятно, ты ж не ведала никогда этого чувства.

Мы обе замолчали, глядя друг на друга, прямо в глаза. Одна – уже прожившая жизнь женщина, ведавшая многие горести и радости, что отпущены ей были на длинном веку. Другая – совсем еще юная, запутавшаяся, не знающая себя, не понимающая, как жить дальше и что делать.

- Он непростой, твой демон, - продолжила бабушка. – Сама знаешь.

- И ничего не объясняет, - я кивнула.

- Не умеет довериться. Жизньне баловала. И не понимает, что так тебе только страшнее. Но и ему страшно. Потерять любимую, снова остаться одному.

- Снова? – переспросила, ухватившись за это слово.

Оно меня буквально преследует!

- Он расскажет, - ведунья улыбнулась. – Ты не зря уехала. Он должен многое понять. И, как ни странно, интуитивно ты выбрала лучший способ, чтобы это произошло, хоть и хотела совсем другого добиться.

Добиться? Скорее уж, я просто сбежала, поджав хвост. Причин было много. Но основная – все тот же страх.

- А ты, лоб высоковозрастный, чего усмехаешься? – собеседница переключилась на Озриэля. – Над девичьей глупостью хихикать изволишь? Ты же умный у нас, суровый воин. А на деле ничем не лучше девчушки, к которой любовь впервые в сердечко постучалась!

- Я вообще молчу, - огрызнулся остроух, отступив под нашими пристальными взглядами.

- Вот именно, молчишь, - бабушка ткнула в него пальцем. - Смотришь, да не видишь. Счастье свое вот так и проглядишь. Рядом оно бегает, маленькое, незаметное, золотое. А ты все хмуришься да не о том думу думаешь. Проморгаешь свое везение, сам себе потом ухи-то и откусишь!