Книга Баламут, страница 30 – Alexander Blinddog

— Прекращай болтовню, мошенник, — рыкнул Фёдор. — Готовь меч. Будем биться.

— Не знаю, почему вы, добрый витязь, решили оскорблять меня, называя мошенником, но я,в силу природной доброты, пропущу это мимо ушей. Нет времени на обиды. Пора биться. К этому-то я всегда готов, — ответил Баламут. — Я родился уже готовым. Бабка-повитуха и двух слов сказать не успела, как я начал мечом размахивать, будто Финист Ясный Сокол.

Фёдор зарычал, будто взбешённый медведь, перед броском на жертву.

— Толку от тебя, как от козла молока, — говорил он так, словно даже слова давались ему с трудом, едва прорываясь через плохо контролируемый гнев. — Одни беды несёшь.

— Полностью согласен с нашим болтливым другом, — сказал Баламут, падая на колени. — Каюсь. Виновен. Позвольте, люди добрые, мне самому уж тогда выбрать казнь себе. Напихайте мне полные карманы золота да отправьте восвояси. А я пойду себе, неприкаянный, обливаясь горькими слезами, громко возвещая о своей несчастной судьбинушке, что не дозволили мне биться со змеем. Такова уж моя доля сиротская, невезучая.

— Замолкни и готовься к бою.

— А что? — спросил Баламут. — Ты знаешь, как его победить?

— Знаю, — коротко бросил Фёдор.

— Нет, Алёша, ну ты посмотри на него. Знает, а нам не говорит. Нет, ну каков подлец?

— Надо головы ему отсечь, — продолжил Фёдор. — Без голов — подохнет.

Баламут поджал губы и покивал.

— Что же, это звучит разумно. У него три головы, нас трое, значит, каждому надо по одной голове отсечь. Вот так всё просто и как мы раньше до этого не додумались, действительно.

Фёдор больше не удостоил его даже взглядом.

— Добро дядька, — обрадовался Алексей. — Дадим славный бой!

— Так, — Баламут поднялся на ноги, отряхнул колени. — Скажу, как есть. План ваш дерьмо, я в нём участвовать отказываюсь, я брезгую.

— Сядешь на коня, — сказал Фёдор, голос которого звучал как жернова, перемалывающие камни. — Пойдёшь с нами. Будешь биться. Увижу, что с поля брани сбежал. Догоню. И убью.

— Хм, — Баламут почесал подбородок. — Дай-ка подумать… А если ты убьёшь меня вот прямо сейчас, это, получается, я умру не таким усталым, как если сначала буду битый час от Горыныча бегать, с полными от ужаса портками?

Фёдора аж перекосило.

— Садись на коня и берись за оружие, — рыкнул он.

— Ладной, ладно, — Баламут поднял руки. — И ничего так орать. Я тут, может, хочу убить Горыныча побольше вашего,аж трясусь от нетерпения. А вы только стоите и языками чешете, как две старые кумушки.

Фёдор плюнул.

— За дело, с богом.

Перекрестившись, он надел на голову шлем, сел на коня. Поправил перчатки, перехватил копьё покрепче. Алексей радостно запрыгнул в седло, достал меч, распахнул драный и грязный плащ, словно кто-то мог сейчас любоваться им со стороны. Баламут едва переставлял ноги, как приговорённый поднимается на эшафот. С третьего раза попал носком сапога в стремя. Тяжко вздохнул, проверил ножны.

Фёдор дал шпоры коню, полетел вперёд. За ним с весёлым гиканьем рванул Алексей. Баламут же тронул своего Цезаря медленной рысью, будто он тут случайно мимо ехал.

Змей услышал гром копыт и очнулся ото сна. Увидел, как на него во весь опор скачет Фёдор, а за ним, радостно крича что-то неразборчивое, поспевает Алёша. Три головы взвились в небо, ощерились красными пастями. Змей хлопнул перепончатыми крыльями летучей мыши и взвился в воздух. Фёдор пролетел под его брюхом, наконечник копья рассёк воздух, как холодная молния. Горыныч увернулся и дыхнул огнём туда, где ещё секунду назад был всадник. Фёдор развернул коня, на полном скаку привстал на стременах, перехватил древко, размахнулся от плеча и метнул копьё. Наконечник попал прямо в грудь зверя. Истошно завопив, чудище упало на землю, заметались во все стороны три головы, раззявились три пасти, заорали истошно, четыре лапы заскребли по камням.