Книга Стажер Зеркального сыска, страница 122 – Юлия Гладкая

– Почему вы сейчас решили мне об этом рассказать?

– Хочу, чтоб ты понял, я и сам не знаю, как проглядел тот момент, когда Варенька начала практиковать колдовство во вред людям. Она всегда отличалась скромностью и такой внутренней нежностью, что ни мне, ни тем более Никифору Ивановичу не могло прийти в голову заподозрить ее в столь темных делах. – Игнат Исаакович прикрыл глаза. – Ах, если бы я вовремя увидел в ней эти задатки, смог разглядеть истинную суть, я бы сам остановил ее. Да, Митя, я бы сам запер ее в камере. И как бы ни дорожил этой девочкой, ставшей мне родной, сопроводил бы ее в Петербург и там молил за нее и за себя. Как за человека, чей взор затмила любовь.

На несколько минут в комнате повисла тишина. Разве что часы на полке разрезали ее на секунды остриями стрелок.

Первым не выдержал Митя:

– Но послушайте, Игнат Исаакович. Как же вы допустили, чтоб Агриппина погибла, пытаясь справиться с Варей? Выходит, вы все знали и умышленно помогли воспитаннице, погубив старуху?

– Человек слаб, – отрезал наставник, – а я в первую очередь человек. Вспомни, что, во‐первых, я спасал тебя. Но увидав, что и Варя в беде, я не мог оставить ее на растерзание Агриппине, и что мне оставалось? – Он замолчал, не сводя острого взгляда со стажера.

Митя почувствовал себя неуютно, будто бы и не душевную беседу вел с Игнатом, а находился на допросе у ревизора.

– Арестовать Варю и под надзором ведьмы отправить в столицу, – осторожно предположил стажер.

– Ах,как ты прав. Как ты безмерно прав, мой юный друг! – Игнат вскочил с кресла и заходил по кабинету, словно маятник в часах, от стенки до стенки. – Но я поддался искушению, я поверил, что все это нелепая случайность. А Агриппина просто выжившая из ума старуха, и вот, – он развел руками, – сделанного не воротишь.

– Разве Агриппина вела себя безумно? Разве вы, столько лет работая бок о бок, не поняли ее намерений? – не сдавался Митя.

Игнат на мгновение замер. Затем медленно, как-то по-стариковски пошаркал к окну и, прислонившись лбом к стеклу, молвил:

– И тут ты прав, я стар и слаб душой. Теперь мне предстоит ответить за все мои ошибки. Едва об этом узнает начальство, как жернова правосудия закрутятся. – Он покосился на стажера. – Ты ведь пришел к Катерине Артамоновне за этим? Пришел поведать ей обо мне и требовать правосудия, не так ли?

Митя молча кивнул. Подходящих слов у него не нашлось. Он одновременно ликовал, ощущая свою правоту, и в то же время ненавидел себя за предательство человека, ставшего ему если не другом, то наставником.

Игнат криво усмехнулся:

– Молодость берет свое, не стану тебя останавливать, Митя, я лишь хотел, чтоб ты знал, как сильно я раскаиваюсь перед тобой, и покойным Никифором, и даже Варей. Вот сейчас говорю, а сам думаю: как она там, в одиночестве, узнав о смерти отца? Невыносимо, право слово. Невыносимо! – Маг сжал кулаки, и Мите подумалось, что он стукнет ими о стекло да и разобьет его вовсе.

Но с места не двинулся, лишь подался вперед, не сводя взгляда с Игната:

– Так это правда, она жива?

– Я думаю, ты знаешь ответ на свой вопрос. – Игнат поник головой. – Я спрятал ее на виду у всех, помог сотворить личину Пелагеи, да такой силы, чтобы никто не прознал, ни единая живая душа. Сотворить-то сотворил, а теперь сам боюсь перемен. Но рано или поздно этому маскараду должен прийти конец. Что ж, надеюсь, она не сбежит, едва узнав о кончине отца, но времени мало, я должен сейчас же пойти к ней. Повиниться и предложить самой во всем признаться. – Игнат захлопал руками по карманам, будто ища что-то. – Однако, полагаю, она не убьет меня за столь скверные вести, ведь, право слово, я и сам не знаю, чего ждать от нее. Как бы мне ни хотелось не верить в это, Варенька стала настоящим чудовищем, губительницей. Вспомни изобретателя того и подругу его,а девушку-телефонистку, как там ее, запамятовал.