Онлайн книга «Дикая Омега»
|
Он низко рычит, вибрация в груди прокатывается по моим чрезмерно чувствительным нервам сладкими, до дрожи приятными толчками. — Терпение, Айви, — хрипит он, наклоняясь ближе. — Дай мне сделать всё правильно. Его греховные пальцы скользят ниже, описывая изгибы моего тела с такой нежностью, что она почти не вяжется с жестоким убийцей, каким я его знаю. Он изучает каждый дюйм моей горячей кожи, будто запоминает карту рельефа только через прикосновения. И когда он, наконец, достигает влажного жара между моих бёдер, я закатываю глаза и выкрикиваю — сорванный, отчаянный звук, вырвавшийся из самой глубины. Чума тихо усмехается, низко, тягуче, этот тёмный рык отзывается в моих костях, когда он медленно, мучительно медленно раздвигает мои складки. — Уже такая мокрая, — шепчет он, голос пропитан благоговейной хрипотой. — Такая хорошая девочка. Эти слова должны были меня испепелить от стыда. Должны были заставить меня отшатнуться, зарычать, возмутиться — я не чья-то игрушка, не зверёк, которого хвалят за правильную команду. Но из его уст… из его уст это звучит как грех, произнесённый молитвой. И я могу лишь жалобно пискнуть, когда он очерчивает круг у самого входа одним тупым кончиком пальца. — Посмотри на себя, — хрипит он, стягивая маску одним резким движением. Под ней — глаза, чёртовы глаза, полные того самого желания, в которое я уже безвозвратно провалилась. Он берёт кончик перчатки зубами и сдирает её — и я впервые в жизни завидую кусочку ткани. Его обнажённая рука скользит вверх по моему животу, к груди. Ладонь обхватывает её, пальцы перекатывают затвердевший сосок — и я стону, выгибаясь навстречу. — То, как ты извиваешься… чистая поэзия, — выдыхает он, будто это признание, от которого у него самого перехватывает дыхание. И — наконец. Он входит в меня одним длинным пальцем. Растяжение — блаженство. Чистое, огненное. Каждое нервное окончание вспыхивает, как если бы меня погружали в горячий мед, смешанный с жаром течки. — Больше… — умоляю, бёдра сами тянутся, пытаясь втянуть его глубже. — Чума, пожалуйста… — Тихо, — шепчет он, большой палец находит мой вздувшийся, болезненно чувствительный узелок, и начинает рисовать по нему плотные, аккуратновыверенные круги. — Вот так, — мурлычет. — Я держу тебя, маленькая омега. Позволь мне взять всё. Я снова стону, спина выгибается в дугу, когда он сгибает пальцы внутри меня — зовущий, до невозможности точный жест, от которого у меня перед глазами разлетаются звёзды. Он ловит мои рваные звуки поцелуем, жадным, голодным, и другая его рука скользит по моему телу, дразня, мучая каждую дрожащую клеточку. Прикосновения Чумы поджигают меня изнутри. Каждая точка, каждое движение — вспышка. Он вскрывает во мне места, о существовании которых я даже не подозревала. Волна за волной проходит по моему телу, наращивая напряжение, пока я не трясусь на острие, между рухнуть — и воспарить. — Вот так, — шепчет он у моего горла, зубы легко царапают чувствительную кожу. — Отдайся мне, маленькая омега. Покажи, как хорошо тебе. Его большой палец кружит быстрее, давление усиливается, пока я уже мечусь под ним, извиваюсь, не в силах остановиться. Тугой узел в животе натягивается, натягивается, готовый лопнуть. — Я не могу… — всхлипываю, ошеломлённая, переполненная, разрываемая чувствами. — Это слишком… я… |