Книга Брак по контракту со злодейкой, страница 35 – Ангелишь Кристалл

Матушка посмотрела на меня с долей восхищения — или, быть может, с облегчением. Та, кем я стала, явно устраивала её куда больше, чем прежняя наивная наследница, ждущая одобрения и чувств.

— Главное, чтобы это не стало борьбой из упрямства, — тихо добавила она. — Мы поддержим тебя, но помни, чем выше ставки, тем опаснее проигрыш.

— Я не играю, — сказала я, оторвав взгляд от ночного пейзажа. — Я просто больше не намерена быть разменной монетой.

На этом разговор сошёл на нет. Каждый ушёл в собственные мысли — отец, как обычно, выстраивал вероятные сценарии на вечер, мать мысленно раскладывала аристократию по рангу и значимости, а я… Я просто ждала момент, когда смогу сделать первый ход.

Карета мягко покачивалась, окна отражали огни вечернего города — размытые, тёплые, словно чужие воспоминания, ставшие с каждым днём всё более туманными. За пределами стен царила обычная суета, но внутри кареты — уютная, даже успокаивающая тишина. Не думала, что она когда-нибудь станет мне ближе душевных разговоров, ближе тех, кого раньше считала семьёй. И всё же сейчас я сидела спокойно, почти непринуждённо — с людьми, что ещё недавно казались совершенно чужими.

Новообретённый отец сидел напротив, собранный, безупречно сдержанный, будто и не было всех тревог последних дней. Будто всё происходящее — лишь часть продуманной шахматной партии, где он уже знает, какой будет следующий ход. Мать — рядом. Её ладонь едва коснулась моего запястья, тёплая, лёгкая, почти невесомая — но в этом касании было больше заботы, чем в тысячах слов. Я чуть повернула голову. Не для того чтобы спросить, что она хочет сказать, — просто чтобы быть с ней на одной волне. Этого оказалось достаточно.

Она не смотрела прямо — её взгляд скользил по занавеске, по мерцающимбликам на стекле, по собственным мыслям. Но касание было не случайным — намеренным, осознанным, словно ей просто нужно было убедиться: я рядом, я в порядке, я всё ещё здесь. Лишь спустя несколько минут она перевела на меня внимательный взгляд, в котором таилось что-то неуловимое — тонкое, сокрытое за спокойствием, что-то, чего я не могла до конца понять.

— Всё пройдёт хорошо, — сказала она спокойно, без пафоса и лишнего утешения. Просто как факт, в который невозможно не поверить. — Тебе не нужно никому ничего доказывать. Ты уже сделала главное — выбрала себя, а не Луиджи и не ту слепую влюблённость, к которой тебя подталкивали. Остальное приложится само.

Я едва заметно улыбнулась, и напряжение в груди, будто сдавившее рёбра, на мгновение ослабло. Внутри зародилось новое, неожиданное чувство — тёплое, тихое, похожее на благодарность. Даже не верилось, что после всех лет равнодушия и упрёков со стороны родной матери, я вдруг могу почувствовать нечто подобное к женщине, которую толком ещё не знаю. Она не делала ничего особенного. Но её поддержка ощущалась — в каждом взгляде, каждом слове, в этой едва ощутимой тишине между нами.

— Надеюсь, ты не винишь нас за то, что мы не остановили помолвку раньше, — негромко сказала она, всё же переведя взгляд на меня. В её голосе не было оправданий — лишь лёгкая, невидимая снаружи горечь, будто на сердце до сих пор лежал след вины, который она не могла стереть. — Мы действительно верили, что всё обернётся иначе, — продолжила она чуть тише, и я услышала в этих словах усталость — не физическую, а ту, что накапливается в душе годами.