Книга Влияние, страница 58 – Анна Боронина

— Генерал Соларис, я бы очень не хотел применять силу… учитывая тот факт, что у вас есть определенные договоренности с сенатором. Все, что мне нужно — координаты новой базы.

— Эд, я хочу посмотреть на тебя, — теперь Иллария просила — тихо и мягко, так же, как бывало, просила показать ей очередную царапину или ушиб, полученный на во время игр. Тогда, когда он был совсем ребенком.

Ее голос возвращал в прошлое, и у Кассиана на секунду замерло сердце.

В Силе он видел себя глазами генерала Соларис — еще подростком. Тогда он был нескладным, долговязым с непокорными светлями, почти белыми волосами, обрамляющими слишком худое лицо. Он ненавидел свое отражение в зеркале, ему хотелось быть похожим на отца, с которым ему не позволяли видеться. Но Иллария помнила его другим. В её воспоминаниях он был красив — юное лицо, оживленный, пытливый взгляд теплых карих глаз. Образ Илларии нежно дотронулся до его щеки, заставляя Кассиана отпрянуть. Гнев со странным сожалением вспыхивает в нем с новой силой. Генерал Соларис не увидит его лица: вся ее любовь и свет не для него:

— Эдриан Соларис мертв, — ровно повторяет он еще раз. — Я убил его.

— Варгас вбил тебе в голову этот бред про Эдриана Соларис, которого убил Кассиан Тенебрис, — неожиданная вспышка гнева Илларии сильна и ощущается приятным прикосновением Потока, если не вслушиваться в смысл слов. — Ты — мой сын, моя плоть и кровь! Ты можешь перейти на сторону Конклава, убить собственного отца, отречься от семьи, быть безмозглым мальчишкой, но ты никогда, слышишь? Никогда не перестанешь быть тем, кого я носила под сердцем! Ты — Эдриан Соларис, и, даже если вместо мозгов у тебя будут только электронные платы, этого не изменить!

— Я — Кассиан! — он вскинул руку, сжимая пальцы, наматывая на руку поддающуюся энергию Потока, отчего Иллария сипло задышала.

Энергия Потока, подчиняясь его воле, накатила удушливой, тяжелой волной, вызывая боль и страх.

— Этого не изменить… можешь убить меня, — просипела Иллария из последних сил, — но семья — превыше всего…

— Уменя нет семьи! — убить эмоции, убить мягкий теплый свет материнской любви, выкорчевать с корнем из самого сердца, чтобы даже воспоминаний не осталось о нескладном юноше с любопытным взглядом.

— В тебе моя кровь! И кровь Хэнка! Наша любовь, которая вопреки всему позволила тебе появиться на свет, — Иллария Соларис схватилась за горло, в тщетной попытке разжать невидимую хватку, чтобы вдохнуть, но взбешенный Кассиан не замечал этого.

Иллария слабо дернулась еще раз, а потом, он почувствовал это в Потоке, ее обессилевшее сознание милосердно накрыла спасительная темнота.

— Приведите ее в порядок, — в гневе сжимая кулаки, бросил Кассиан Рассель, стремительно выходя из камеры, — я закончу этот разговор позже.

Гнев жег его изнутри, требуя выхода, энергетический клинок сам просился в руки.

Кассиан пришел в себя в дальнем конце тюремного отсека среди оплавленных стен и тяжелого запаха паленой пластмассы и разогретого металла. Нестерпимо сияющее белым, нестабильное лезвие энергетического клинка мерно гудело, резонируя в разнесенном коридоре. Впервые за последние годы он чувствовал слишком много.

Илларии казалось, что она парит в бесконечной черноте и пустоте, не имея возможности пошевелиться. Болезненная истома растекалась по телу, подавляя волю и желание бороться дальше. Ей было одиноко, страшно и больно. Эд, ее мальчик, возвращения которого она так ждала, даже не показал своего лица.