Книга Гадкий утёнок. Вернуть любовь, страница 27 – Джейн Реверди

Но оказалось, что расслабилась я рано. Я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Подняла голову и вздрогнула — в нескольких шагах от меня стоял герцог Бризье. Только он умел смотреть так, словно раздевал тебя взглядом.

Но от него я уже получила хороший урок, а потому уже не могла купиться на его притворную любезность.

— Счастлив видеть вас, ваше сиятельство! — сказал он.

Возможно, если бы в кабинете не было секретаря, я ответила бы ему какой-нибудь колкостью. Но в присутствии еще одного человека я не могла позволить себе никаких намеков. А потому я изобразила легкий книксен и молча прошествовала мимо своего недруга.

— Вы не удостоите меня даже самого простого ответа, мадемуазель? — удивился он.

— Простите, ваша светлость, но после разговора с его величеством мне о многом нужно подумать. А потому мне не хотелось бы отвлекаться ни на кого другого.

У него вытянулось лицо, но после моего ответа он не осмелился более мне докучать. Тем более, что секретарь направился в кабинет короля, дабы доложить о приходе нового посетителя.

Если его величество примет его, то я почти не сомневалась, что его светлость уже сегодня узнает о моем неожиданном предложении. И должно быть, тоже удивится. Я надеялась, что эта новость избавит его от необходимости снова компрометировать меня. А уж в провинции, в своем собственном графстве, я наверняка смогу забыть обо всех дворцовых интригах. И интриганах, разумеется, тоже.

После разговора с королем мне просто необходимо было прогуляться. И хотя на улице уже сгущались сумерки, в дворцовом парке было достаточно светло от фонарей. Я спускалась по лестнице, когда увидела у большого окна между первым и вторым этажами теперь уже знакомую мне женщину — мадам Эбернати.

Ее скромная одежда так не вязалась с роскошью нарядов других посетителей королевского дворца, что проходившие мимо нее аристократы норовили обойти ее как можно дальше — словно боялись испачкаться об ее старенькое платье.

Она стояла, опираясь одной рукой о подоконник. В другой руке она держала платок, который иногда подносила к лицу, чтобы промокнуть катившиеся по щекам слёзы.

— Могу я вам чем-то помочь? — я была единственной, кто к ней подошел.

Но мой вопрос был лишен всякого смысла. Я знала, из-за чего она плакала. И знала, что я ничем не могла ей помочь. У меня не было ни денег, ни связей в обществе, которые помогли бы мне эти деньги собрать. А простое сочувствие ей вряд ли было нужно.

Она отвернулась от окна, посмотрела на меня и, должно быть, узнала.

— Нет-нет, сударыня, всё в порядке, — она даже попыталась улыбнуться.

— Может быть, попросить принести вам воды? — не унималась я. — Или давайте я провожу вас до кареты.

Она покачала головой:

— Благодарю вас, не нужно. И я пришла сюда пешком — улица Пехотинцев всего в нескольких кварталах отсюда.

— Тогда позвольте я хотя бы провожу вас до ворот.

Этому она противиться не стала, и мы, спустившись по лестнице, вышли на улицу.

— Надеюсь, его величество придумает что-нибудь, чтобы помочь вашему приюту, — я сказала это, чтобы хоть немного ее успокоить, хотя сама ничуть не верила в то, что король приложит для этого хоть какие-то усилия.

— Да-да, я тоже на это надеюсь, — согласилась она.

Но она лгала — так же, как и я. И мы обе поняли это друг про друга.