Книга Дорогами Империи, страница 85 – Катерина Крылова

Бьерн задумался, даже прикрылглаза. Этот кабинет и люди в нем не способствовали сосредоточению, скорее вызывали нервозность, но надо. А потому, он сделал несколько глубоких вдохов и медленных выдохов и действительно вспомнил.

— Это было на конюшне. Я был еще мал, не знаю сколько точно лет мне было. Папа со старшим братом тогда вернулись в поместье из своего расположения. У них были огромные злющие жеребцы, к ним даже конюхи опасались подходить. А меня прямо тянуло. Такие большие, темной масти, здоровенные копыта с мою голову размером. Я проскользнул в стойло и замер глядя снизу вверх. Конь наклонился ко мне и задышал в макушку. Я гладил его по морде, трогал мягкие губы, почесывал нежную шкуру под челюстью. Тот стоял, боясь шелохнуться, словно не хотел мне случайно навредить. Я изо всех сил желал тогда хотя бы посидеть на нем. И он опустился вниз, почти лег, чтобы я мог забраться, а потом встал. И я сидел-лежал на нем, обнимая теплые бока. Вот тогда, кажется, я впервые то ли почувствовал, то ли услышал животное. Он думал о том, какой я маленький и светленький, о том, что он устал и хочет пить, а ему так и не добавили воды, а та, что есть уже почти протухла. Тогда я погладил его и сказал, что принесу ему попить, — Бьерн ненадолго замолчал, — Я не помню как слез с него, но помню как таскал воду от колодца в его поилку, а заодно и всем остальным. По четверть ведра наверное, больше и не поднять мне тогда было.

Конюхи застали его, когда он уже напоил полконюшни и шатался от усталости. Когда отец узнал, что младший сын заходил в стойло к Грому, Бьерну влетело так, что потом седмицу сидеть не мог. Даже ел стоя. Стоит ли говорить, что подходить впредь к конюшне ему строго настрого запретили.

— Что было потом? — спросил бородатый.

— А потом меня словно отрезали от общения с животными. Прямо надолго. Я не помню ничего такого. Только, когда мне исполнилось уже лет 14–15 отец со старшими братьями практически перестали бывать в поместье, как и мама. Я остался на гувернеров и старую нянюшку. Вот тогда я и стал снова что-то такое замечать. Особенно, когда занялся хозяйственными делами поместья. Ну, не сидеть же просто так без дела совсем, я бы с ума сошел… — словно оправдываясь развел руки в стороны Бьерн.

— Ты молодец, мальчик. А теперь иди. Тебя устроят здесь пока, под охраной, но не в тюрьме.Мы еще пообщаемся.

Озадаченного Бьерна так же вывел Табола и молча повел куда-то на верхний этаж, кажется третий или четвертый. Длинный коридор, двери по обеим сторонам, почти как в гостиницах. Маг толкнул одну из них и кивнул.

— Поживешь пока здесь. Еду тебе принесут, уборная и душ есть.

— Ааа, это все? А как же допрос?

— Это он, считай, и был. Потом еще будут вопросы по Рималю, но основное ты мне итак уже рассказал, — ответил дель Наварра, а потом развернулся и ушел.

Бьерн зашел в комнату. Все было просто и аскетично. Светлые тона стен и пола, зарешеченное окно выходило в сад, у стены узкая кровать, рядом стол со стулом, дверь в уборную. Он выглянул в коридор. В дальнем его конце у входа стояла двойка гвардейцев. Вот и вся охрана.

Первым делом мужчина сходил в душ, под струями которого стоял, кажется, нар, а потом упал на кровать и крепко уснул. Сказались волнения последних седьмиц. Он не слышал как ему принесли поздний обед, как забрали его старые грязные вещи и оставили взамен новые, не слышал как заглядывали гвардейцы с проверкой. Сейчас он просто отсыпался, кажется, за все последние месяцы.