Книга Графиня из Черного замка, страница 34 – Надежда Соколова

Когда дверь за нами тихо закрылась, остался только треск поленьев и наша внезапная, звонкая тишина. Все праздничное веселье (тихое, в кругу слуг и Жерара) осталось где-то далеко внизу. Здесь, в этой башне, над спящим снежным миром, были только мы двое.

Мы стояли друг напротив друга, внезапно снова немного неловкие, как в первый день. Но эта неловкость была иной — не от чуждости, а от громадности шага, который нам предстояло сделать. Столько недель сдержанного влечения, украденных взглядов, случайных прикосновений — и вот теперь все барьеры можно было убрать.

— Виктория, — тихо сказал Артуа, и в этом имени был целый мир.

Он не бросился ко мне. Он медленно снял свой камзол, отложил его на стул. Потом подошел и встал передо мной. Его пальцы коснулись серебряной нити в моих волосах.

— Позволь? — прошептал он.

Я кивнула, не в силах вымолвить слово. Он начал распутывать узел, который так тщательно плела Амели. Каждое движение было неторопливым, внимательным. Потом он вынул шпильки одну за другой, и мои волосы тяжелой волной упали на плечи. Он провел ладонью по ним, и от этого простого жеста по всему телу пробежала дрожь.

Затем его пальцы нашли крошечные пуговицы на спине моего платья. Он расстегивал их одну за другой, медленно, и с каждым щелчком я чувствовала, как что-то освобождается внутри. Не только тело от ткани, но и душа — от последних остатков страха. Платье мягко соскользнуло на пол. Он смотрел на меня в простой сорочке, и в его взгляде не было жадности, а было благоговейное восхищение, как перед редкой, драгоценной фреской, которую наконец открыли свету.

Я, в свою очередь, дрожащими руками, стала расстегивать его рубашку, касаясь теплой, твердой кожи под ней. Каждое открытие было новым. Шрам на его плече от старой раны. Ровные ключицы. Биение сердца под ладонью.

Мы не говорили. Слова были бы лишними и грубыми в этой тихой церемонии познания. Всё было медленно. Аккуратно. Каждое прикосновение было вопросоми ответом одновременно. Когда мы наконец легли на мягкие овчины у огня, это было естественным продолжением этого молчаливого диалога.

Не было спешки, не было страстного натиска. Было исследование. Его губы на моем плече, мои пальцы, вплетающиеся в его волосы. Долгие, спокойные поцелуи, в которых таял последний лед недоверия. Он был внимателен к каждому моему вздоху, к малейшему напряжению, и я отвечала ему той же чуткостью.

Когда мы стали одним целым, это не было захватом или сдачей. Это было слиянием. Медленным, глубоким, невероятно осознанным. Я смотрела в его глаза, в которых отражалось пламя камина и мое собственное отражение, и видела в них не триумф, а бездонную, тихую радость. Ту самую, что обещал когда-то давно голос во сне, но которую я нашла сама, в реальности, в этом человеке.

После мы лежали, завернувшись в один плед, слушая, как догорают угли. Его рука лежала у меня на талии, тяжелая и успокаивающая.

— Я боялся, что спугну тебя, — прошептал он мне в волосы.

— Я боялась, что ты разобьешь мой мир, — призналась я.

— А я? — он мягко поцеловал мое плечо.

— Ты его… достроил, — нашла я наконец нужное слово.

И это была правда. Тишина в комнате была прежней, но теперь в ней было наше общее дыхание. Одиночество, которое когда-то было моей крепостью, растворилось, уступив место чему-то гораздо более прочному — союзу. Первая брачная ночь подошла к концу не вспышкой, а тихим рассветом, зажигающим синеву за окном. И в этом медленном, аккуратном открытии друг друга мы нашли новый вид покоя — общий.