Книга Графиня из Черного замка, страница 16 – Надежда Соколова

Глава 7

И однажды перемены все же пришли к моему порогу.

Раздался тот самый стук в ворота, которого я так истово боялась. Не громкий, наглый и частый, а твердый, размеренный, трижды повторенный, звучавший в мертвой тишине замка как сухой, металлический приговор моему покою. Я стояла в оранжерее, склонившись над хрустальным папоротником, и замерла, словно лесной зверь, уловивший на ветру чужой, незнакомый запах опасности. Через мгновение эльф-служитель, Эльсиндор, бесшумно, как тень от облака, появился в дверях и, склонив голову, сообщил тихим, ровным голосом:

— Госпожа, у внешних ворот просят приюта. Двое. Один стоит, другой… без сознания.

В его обычно невозмутимых глазах я уловила лишь тень вопроса.

И очень скоро, сдавленно скрипнув тяжелыми засовами, ворота открылись, и в прохладном полумраке главного холла замка, перешагнув порог, занеся на каменные плиты снег на подошвах, появился незнакомец.

Он был высок, строен, и осанкой — прямая, почти неподвижная спина, чуть откинутые плечи — безошибочно выдавала в себе аристократа, воспитанного в этой манере с рождения. На вид ему было лет двадцать пять, не больше. Лицо — классически красивое, холодноватое, с резкими высокими скулами, прямым, тонким носом и упрямым, четко очерченным подбородком, чисто выбритым. Но эти изящные черты были скрадены, словно припорошены пылью дороги, настоящей усталостью — легкой, но явной синевой впадин под глазами, двумя глубокими складками у слишком плотно сжатых губ. Его взгляд, однако, был ясным, пронзительно оценивающим и спокойно уверенным. Он смотрел так, как привыкли смотреть те, чья воля редко встречала серьезные препятствия.

Он был одет по погоде, но его одежда, даже в потрепанном долгой дорогой виде, кричала о богатстве громче любых слов. Длинная, до колен, шуба была сшита из редкого, густого меха серебристого горного волка, и даже в тусклом свете холла каждый волосок отливал холодным, живым, лунным блеском. Под ней виднелся камзол из глубокого темно-синего бархата, по манжетам и воротнику пробегала тончайшая, словно паутина, серебряная вышивка в виде стилизованных ветвей. На голове — шапка из того же мерцающего меха, отороченная узкой, но роскошной полоской черного, глухого соболя. Сапоги, высокие и на удивление мягкие на вид, былисделаны из матовой, прекрасно выделанной кожи неведомого зверя, без единой царапины или потускнения. На пальце левой руки я мельком заметила массивный, но изящный перстень из белого золота с темным, глубоким сапфиром, в глубине которого, казалось, плавали и переливались крошечные, собственные звезды.

«Началось», — пронеслось у меня в голове уныло и безнадежно, пока я спускалась по широкой лестнице, чувствуя, как каждое движение дается с усилием.

Незнакомец заметил меня и сделал один, но решительный шаг навстречу, оставив за спиной темный прямоугольник распахнутой двери, из которого валил морозный пар. Его поклон был безупречен — глубокий, уважительный, с отточенной плавностью, но без тени низкопоклонства или подобострастия. Он склонялся не перед высшей силой, а перед равной, чьего расположения просил.

— Сударыня, — голос его был низким, бархатистым, приятным, но слегка окрашенным уличным холодом и скрытым напряжением. — Я – граф Артуа горт Шантар. И я прошу у вас помощи, как у последней надежды в этой глуши. Мой друг тяжело ранен. Ему срочно нужны кров, покой и тепло. Прошу вас, позвольте нам, всего лишь вдвоем, переночевать под вашей крышей несколько дней. Уверяю вас честью, мы не причиним вам никаких хлопот и покинем ваш замок, едва он сможет держаться в седле. И, конечно же, я щедро оплачу всё, что потребуется для нашего содержания и в знак благодарности.