Книга Укушенная, страница 28 – Джордан Стефани Грей

— Я знаю, — заставляю я себя сказать. — Знаю.

Я остаюсь лежать на полу, поверх разбросанных остатков красных платьев, которые я изорвала в клочья нечеловеческими когтями, когда моё внимание привлекает тихий стук в дверь.

Сначала я думаю, что шум — это ошибка. Ещё одна галлюцинация, которая должна была причинить мне вред, но затем это повторяется. Второй стук. Третий. Я заставляю себя сесть.

— Я… я не уверен, что ты меня слышишь, — говорит кто-то… парень. Его голос мрачный, скрытный, и я его совсем не узнаю. Я с трудом узнаю себя. — Я не знаю, как далеко ты продвинулась в этом процессе, и что испытываешь, но… мне жаль.

Мои руки сжимаются в кулаки. Моё сердце сильно бьётся между сломанными рёбрами. Но я слышу не только свой пульс, но и его. У него перехватывает дыхание, сердцебиение прерывается, будто он нервничает. Или, может быть, раскаивается. Он поднимает ногу, и я жду, когда он уйдёт, но он опускает её обратно. Этот звук с таким же успехом можно было бы транслировать через громкоговоритель, каким бы громким он ни был. Меня пробирает дрожь, пока я практически не ощущаю привкус дыма от его колебаний.

Он тихо выдыхает.

— Я понимаю, что ты чувствуешь. Знаю, тебе, должно быть, страшно…

— Страшно? — инстинктивно шиплю я, обращаясь к твёрдой стене двери. — Ты думаешь, мне страшно? Меня заперли в этой стерильной комнате без каких-либо объяснений, и я… моё тело… — Я не заканчиваю предложение. Из моих зубов вырастают клыки и впиваются в нижнюю губу. Я закрываю глаза, пытаясь не обращать внимания на боль. Мучения.

Селеста встает и хлопает в ладоши от безудержного ликования, зная, что она — худшая из всех.

— Если тебе так плохо, ты всегда можешь попробовать умереть, — предлагает Селеста.

Я хнычу, и парень у моей двери, должно быть, слышит это, потому что рычит.

— Борись с этим. С Болью и всем, что, кактебе кажется, ты видишь. Всё это нереально. Твоя душа раскалывается. Ты…

— Умираешь, — заканчиваю я за него. Я снова ложусь, отказываясь смотреть на призрак моей мёртвой лучшей подруги. Было бы легче, если бы я могла заснуть. Если бы Селеста не шептала мне на ухо проклятия, а мои внутренности не сжимались бы в узел.

Во мне больше не осталось сил бороться. Мне почти всё равно. Я просто хочу, чтобы это закончилось. Я придвигаюсь ближе к стене, прижимаясь кожей к холодному камню. Ничего не помогает.

— Послушай меня, — говорит он, и его голос превращается в хриплый скрежет. Отчаянная мольба. — Это может быть либо концом, либо началом. Не позволяй пыткам победить. Борись с ними.

С этими словами он уходит, направляясь по коридору. Я иду на звук, прослеживаю его по воображаемым коридорам здания, которое я никогда не узнаю. Налево, направо, прямо. Но когда он затихает, я думаю о его словах и о том, как он был неправ во всем.

Для меня здесь не осталось никакого начала.

8

— Ты могла бы просто уйти, — небрежно говорит Селеста, сидя передо мной, скрестив ноги, с окровавленными ступнями — осколок разбитой пивной бутылки всё ещё торчит из её голой стопы. Она сидит передо мной. Её кожа в темноте кажется кремово-белой, а волосы — ярко-синими на фоне стерильной черноты комнаты. — Возвращайся домой к отцу. Помоги маме с моими похоронами. Притворись, что ничего этого никогда не было, и беги.