Книга Укушенная, страница 161 – Джордан Стефани Грей

— Что они с тобой сделали? — шепчет он.

Я прикусываю губу, обнажая клыки. Я собираюсь выиграть этот бой честно.

— Дело не в том, что они сделали со мной, — говорю я. — Дело в том, что они сделали с Уной.

Осталось тридцать секунд. Я считаю, даже если он — нет. Он, должно быть, видит это по моим глазам… что я собираюсь дотянуться до его ленточки. Он снова разворачивает нас, меняясь местами, так сильно сжимая мою руку, что ломает кости. Но я ждала, когда он восстановит силу. Ждала, когда он пошевелится, достаточно быстро, чтобы я могла незаметно провести рукой по его руке.

Вот почему, когда он прижимает меня к траве, поднимая мои запястья над нашими головами, я уже сжимаю в руке его ленту.

Я заставляю себя улыбнуться, надеясь, что выгляжу такой же злобной, какой себя чувствую.

— Я победила.

Никто из наших одноклассников не хлопает. Даже Порция и Син. Я и не ожидала от них этого. Мне тоже не очень хочется праздновать. Всё это — моя ярость, моя победа — кажется каким-то пустым сейчас, когда я лежу под Каликсом с дурацкой ленточкой в руке. Как бы я ни старалась, я не могу избежать жестокости этого двора. Я не могу избежать даже своей собственной жестокости. Я могу только ждать, когда Каликс слезет с меня.

Нахмурившись, он протягивает мне руку, но я не принимаю её. Я вскакиваю на ноги без его помощи.

— Ванесса, — начинает он.

— Не надо, — говорю я и удаляюсь, чтобы побыть одной.

35

Уна возвращается через неделю, чтобы уложить меня в постель, но всё это время она хромает. Её раны зажили, хотя кости и сухожилия на икрах уже никогда не будутпрежними. Она улыбается и смеётся, выполняя большую часть своих вечерних обязанностей, даже когда становится ясно, что работа её утомляет.

Однако по мере того, как проходит ночь, её настроение ухудшается. Она отталкивает меня, когда я пытаюсь помочь с мытьём ванны.

— Я такая же, какой была, — говорит она. — Я могу справиться с этим сама. — Затем она начинает плакать у ванны. Я поднимаю её на руки, что оказывается несложной задачей благодаря моей силе, которую я развивала в свободное время, прежде чем сесть рядом с ней на кровати и успокаивающе погладить её по спине.

— Это нормально, что ты уже не та, что раньше, — говорю я ей. — Как ты можешь быть прежней?

Мне всё равно, сможет ли Уна пробежать милю меньше чем за две минуты; мне важно, что она здесь. Мне важно, что она — моя подруга.

После матча я не разговаривала ни с Каликсом, ни с другими моими одноклассниками. Я молча посещаю уроки, надрываюсь, чтобы быть внимательной, и заполняю все свободные секунды отжиманиями, приседаниями и выпадами. Син стучится в мою дверь каждую ночь, но я не обращаю на него внимания. Как я могу смотреть в глаза парню, чья мать искалечила мою подругу? И хотя я знаю, что Син не в ответе за преступления свой семьи, и что его сердце — противоположность её сердцу, он должен сохранить свою позицию в этом дворе. Он должен следовать традициям и ритуалам, чтобы однажды править.

Меня от этого уже тошнит.

Будущее кажется ещё более туманным, чем когда-либо прежде. Если я не найду способ изменить двор изнутри, я ни за что не переживу Церемонию Вознесения. Будущая королева ненавидит меня, а нынешняя королева хочет использовать меня для… для чего-то. Я просто не знаю, для чего именно. Я ничего не знаю. Мне нужно пробраться в подземелье и снова поговорить с этими Укушенными волками.