Книга Дарханы. Академия Четырех богов, страница 23 – Евгения Александрова

Этот тип был знаком с Тавианом — и они оба ничего мне не сказали?! Так вот кто подстроил мое “похищение”. Тавиан! Злость снова брала верх.

Бьёрн склонил голову набок, не торопясь объяснять и глядя на меня. Вокруг то и дело сновали матросы. Один из них, проходя мимо, похлопал Бьёрна по плечу, зазывая с собой на палубу, но он ответил им на чужом языке:

— Este manet kirah.

— Bjern dehs mven, — фыркнул матрос, но дархан и глазом не повел.

Он кивнул мне и серьёзно произнес:

— Тавиан пострадал случайно. Никто не мог предвидеть. Но есть долг…

Он смотрел на меня, будто пытался уловить истинные мысли, но я знала, что для этого ему нужно прикоснуться и нарушить мои границы. Снова.

Несколько мгновений я подбирала слова, думая выспросить у него все подробности, но поняла, что сейчас не тот момент, когда этот упрямый дархан пожелает говорить откровенно. А может, и не хотела знать подробности, раз даже Тавиан пожелал оставить их при себе.

По-хорошему, лучше остыть, прежде чем разговаривать с этим… Бьёрном, иначе выдам много лишнего про брата, его обучение с Ароном и мою связь с его же учителем. Хотя стоит предположить, что Бьёрн и про это в курсе, а значит, уже поэтому может вести себя так со мной — насмешливо и издевательски, зная, как я была влюблена в учителя брата, в Арона, и чем это закончилось.

Жаркий стыд от этой мысли окатил щеки, и я резко встала, тут же покачнувшись на волне.

— Что же, сентар де Ларс. Тогда тем более вы должны понимать мое нежелание пострадать “случайно”! Не хочу стать калекой, каким стал мой брат, — почувствовав подступающие слёзы, я резко отвернулась, прижав пальцы к векам и ожидая, что он хоть попробует успокоить, а может, снизойдет до милости… подскажет, как избежать службы?

Ясно ведь видно, что я — не солдат и не с моим самообладанием идти воевать!

Но безразличные слова Бьёрна только добили:

— Да, кирия ди Мори, я прекрасно вас понимаю, — вкрадчиво раздался его голос. — Ваши чувства написаны у вас на лице. И выохотно ими делитесь через касания. Никаких тайн.

Он смеялся надо мной, хоть и беззвучно. Никаких тайн, значит? Думает, что я настолько избалованная и поверхностная девица?!

Я вспыхнула, сжав кулаки.

— Что же, — снова повторила я, теряя самоконтроль. — Смейтесь. Если вам весело смотреть, как ломаются судьбы по прихоти Императора! Я покину монастырь и всех вас при первой же возможности. — Я добавила злым, срывающимся шёпотом, посмотрев ему в глаза, не боясь, что меня услышат: — И мне плевать на долг и службу стране, слышите?..

Тошнота подступила к горлу, и я плохо понимала, тошнит меня от беспрестанной выматывающей душу качки или от того, что я говорю и что думаю про всё это. Или — что вернее! — от слишком долгого лицезрения Бьёрна — равнодушного, насмешливого, недалекого типа, который только и умеет, что исполнять чужие приказы и издеваться!

Развернувшись, я быстро выбралась на верхнюю палубу, перестав сдерживать дурноту, и там меня всё-таки вывернуло прямо за борт. Зато стало так безразлично, что подумают матросы, Бьёрн, другие пассажиры или кто угодно. Я повисла вниз головой, сплевывая привкус желчи, впиваясь пальцами во влажный борт корабля, падающего то вверх, то вниз. На несколько мгновений даже испытала облегчение, откинула кудри и подставила лицо, склоненное к борту, солнечным лучам и ветру, не думая больше ни о чём.