Книга Дарханы. Академия Четырех богов, страница 122 – Евгения Александрова

— Если это не твоя вина, почему ты винишь себя? — тихо спросила я.

— Потому что мне жаль, что так случилось. Но если это делает меня предателем в твоих глазах, то так тому и быть. Я не могу это изменить.

Я замерла, не зная, что сказать. Его слова прозвучали как вызов, но в них не было защиты или гнева, только решимость.

— Ты не такой, каким пытаешься казаться, — наконец проговорила я.

— А ты не так проста, какой пытаешься выглядеть, — ответил он с лёгкой улыбкой, от которой снова ёкало моё сердце. — Но знаешь что? Это неплохо.

Неужели он действительно видит во мне что-то большее, чем неопытную ученицу и сестру своего друга, над которой можно подтрунивать?

— Тебе нужно больше тренироваться, — сказал он, снова пытаясь играть роль дархана-наставника. — Твой поток в этом году проходит посвящение, и проверка границ — это первое, на что тебя будут испытывать. — Он вдруг криво усмехнулся. — А я пока слишком хорошо чувствую твои эмоции.

— И что же ты сейчас чувствуешь? — мои щеки загорелись против воли.

Мне хотелось довести это до абсурда, до предела. Монастырь сломал во мне всякую приличествующую субординацию: я была благородной девушкой на выданье, из богатой и знатной семьи, а стала никем — и обесценила всех остальных, сравняв различия с землей. Если здесь не считаются со мной — я не хочу считаться с их надуманными правилами и законами дарханов.

— Предпочёл бы не называть это вслух.

Сердце нехорошо сжалось.

— Отчего же?

Для наставника и учителя и сам Бьёрн вёл себя слишком свободно наедине со мной. Слишком лично, хотя по всем правилам дарханов он давно должен был отстраниться и бросить меня в самую середину бурной горной реки, наблюдая, как я буду барахтаться, чтобы не утонуть.

Уж не знаю, лишь со мной он вёл себя так или со всеми — да и какая разница?

Бьёрн сощурился и принял мой вызов.

— В моём присутствии твоя кровь начинает бежать быстрее, сердце ускоряет ритм ударом, а ладони чуть потеют от волнения, — заговорил Бьёрн, и его голос понизился до пробирающего шёпота, будто он знал каждую мою потаенную мысль и эмоцию. — Сейчас по твоему позвоночнику бежит дрожь, а плечи охватывают мурашки. Ты хочешь,чтобы я не уходил, но не можешь находиться рядом со мной спокойно, потому что ждёшь большего — и не получаешь.

— Достаточно. Замолчи, — выдохнула я, невольно подаваясь вперёд, словно чтобы заставить его молчать силой.

А Бьёрн не отстранялся, лишь хрипло продолжал:

— И ты хочешь, чтобы я прикоснулся снова.

Подобрав колени, я подалась вперед и размахнулась, чтобы отвесить ему пощечину, раз он не понимает слов, но Бьёрн поймал левой рукой меня за запястье и удержал напротив своего лица так, что нас разделяло совсем небольшое расстояние.

Губы горели огнём, опасный жар поднимался изнутри, грозя опалить всё вокруг. Я видела глубокий взгляд Бьёрна перед собой — и в серой ровной глубине плясали искры.

За спиной у него ярче разгорелся светильник. Я хотела бы не думать об этом, но паника охватила резко, как всегда. И тут же забылись мудрые наставления всех учителей: сердце и впрямь захотело выбраться из груди, я теряла себя, и одна мысль жглась в голове: “Только бы не новый пожар!”

Рука Бьёрна на моем запястьи превратилась в тиски, я ощутила боль — но совсем слабо, едва различимо. Он не сможет меня остановить. Не сейчас. Я больше не подчинялась его воле. Он не властен над стихиями. Я уже видела языки пламени, которые лижут его спину и сжигают заживо…