Книга Ромашка для Сурового Орка, страница 35 – Анна Сафина

— Ставлю шкуру метатерия, что пройдет всего шестеро, — задумчиво вклинивается в разговор Дуркхан.

Остальные начинают перешептываться, раздумывая, стоит ли поспорить с шаманом. Метатерий — самый дикий хищный кот в степях по эту сторону Анкайры. Лишь единицам удается победить его в схватке один на один, и на заре своей юности, поговаривают, Дуркхан был одним из таких счастливчиков.

Воины взволнованно переглядываются, и всё больше самцов решает побороться за такую редкую шкуру. За исключением вождя, который не сделал ни единой ставки.

Иргкхан переводит на Дуркхана задумчивый взгляд, но свои мысли о причинах, побудивших шамана последовать за ними, держит при себе. Удивляться есть чему.

Шаман редко ходит на охоту, предпочитает проводить большую часть времени в племени, среди женщин, но в этом году решил сделать исключение.

Проследив за глазами Дуркхана, вождь смотрит на своего сына и остальных орчат, придерживаясь того же мнения, что и шаман. В этот летний сезон мужчинами станут только шестеро мальчишек.

Когда один из туров, на чью шею накинут аркан, во весь галоп мчится к основному стаду, одиниз воинов едва успевает вытащить сына из-под лап зверя. Одна из рук мальчишки искривлена и, видимо, сломана, но он терпит боль, сцепив зубы.

— А в наше время выживали сильнейшие, — задумчиво произносит шаман и почесывает подбородок.

Никто ему не отвечает, хотя даже во времена молодости Иргкхана ритуал зрелости был куда более жесток и беспощаден. Когда ему было девять лет, из пяти дюжин молодняка в живых осталось едва ли с десяток. Но времена меняются, и сейчас жизнь каждого орка на вес золота.

Иргкхан этому рад не только, как вождь, радеющий за увеличение племени и всей расы орков, но и как отец, не готовый в один день оплакать собственного сына.

Пятеро орчат один за другим седлают туров и объезжают их, пытаясь приручить к своему весу и запаху, а остальные быстро сходят с дистанции. Кого забирают со сломанными конечностями и потерянными арканами, кого уносят в бессознательном состоянии.

Остается один лишь Нар’окхан, пытающийся заарканить самого злобного тура, который не дался целой дюжине орчат. Он уже не раз опрокидывал невольных всадников, рвал веревки, едва не втаптывал юнцов в землю.

Нар’окхан же крепко держит в ладонях аркан, в глазах его горит упрямая решимость. Во взгляде зверя меж тем таится дикая злоба, ноздри раздуты, а дыхание обдает паром. Он топчет задней лапой землю, пригибая шею и низко опустив голову, и не сводит взгляда с орчонка. Будто сам вызывает его на бой.

Сын вождя медленно делает шаг вбок, огибая тура на расстоянии. Аркан медленно поднимается, образуя широкую, тугую петлю, но тур бросается на него первым.

Иргкхан наблюдает, не сводя глаз. Его пальцы сжаты в кулак, но он не вмешивается.

Нар’окхан продолжает стоять на месте, пока тур угрожающе надвигается на него. Вскидывает лассо и бросает. Петля ложится точно на шею. Стоит веревке натянуться, стягивая мышцы зверя, как тур вздыбливается, роняя пену из пасти и в ярости мотая головой.

Нар’окхан тут же срывается с места — аркан, туго обвитый вокруг его запястья, тянет юношу по земле. Камни рвут кожу, в лицо летит пыль, но он не отпускает.

Скорее ползет, чем бежит, подтягиваясь к зверю, сдерживая собственную боль. Тур мечется, ревет, бьет лапами по земле, в отчаянии пытаясь сорвать петлю.