Книга Лыцарь + Драконтесса =?, страница 37 – Маргарита Преображенская

– А чей образ на вашей карте? – спросил Веня.

– Локи. У людей он известен как бог огня и коварства, но это очень однобокое и примитивное представление о нём, – ответил фокусник, а потом добавил: – Ты проиграл!

Веня снял повязку под тихое хихиканье своего соперника и вдруг заметил, что с каждой дощечки на него смотрит и смеётсяуже знакомый рыжий фокусник, чей шарф, служивший повязкой и выглядевший непроницаемым, на самом деле оказался искусно продырявленным в нескольких местах.

– Так нечестно! – возмутился Веня, обиженно сжав кулаки, но в его голове засела уже идея о том, что вот так же можно было решить вопрос с повязкой, возникающей при вызове юридической силы Закона.

– В мире, где все жульничают, только дурак будет играть честно! А ты ведь не дурак? – хитро подмигнул ему рыжий под дружный хохот разгильдяйствующих зрителей. – Это первый ценный навык! Его я дарю тебе бесплатно.

Он хотел добавить ещё что-то, но в этот момент его лицо исказилось гримасой боли, а на левой щеке внезапно образовалась дымящаяся рваная рана, словно выжженная кислотой до самых костей черепа. И без того эфемерный образ фокусника начал мерцать и дрожать, будто связь его источника с миром лат и крыльев нарушилась.

– Ты придёшь ко мне завтра, в это же время, один! Нам надо о многом поговорить! А сейчас уходи! – тихо произнёс «гадский папа», прикрыв шрам рукой, а потом добавил, прежде чем исчезнуть, обращаясь к окружившим их разгильдяям:

– Отпустите его!

***

В это же время в Хельхейме повелительница Царства Мёртвых наводила красоту, склонившись над чёрным зеркалом Вод Забвения. Все, кто хорошо знал эту прекрасную и жуткую богиню, чувствовали, что та нервничает. Конечно, внешне это было практически незаметно, поскольку Хель умела хорошо скрывать свои чувства, но в эти мгновения как-то уж очень порывисто и резко двигался её костяной гребень, вырывая волос за волосом из уже порядком поредевшей причёски, и слишком уж жёстко были поджаты её скорбные, но всё же красиво очерченные губы.

– Ну что о нём слышно в мирах? – нетерпеливо спросила она, когда рядом с её эффектным и величественным ликом возникло отражение долговязого Зомбуша Бездельника.

– Он по-прежнему в заключении, повелительница! Всё в порядке! Ещё немного, и вы унаследуете все права! – отвечал Зомбуш, слегка поправив отъехавшую влево челюсть, чтобы соблюсти придворный этикет.

– Ты лично проверил это? Боюсь, он сбежал и заморочил всех, как в прошлый раз! —проговорила Хель.

– Нет, не сбежал! Я сам видел, как змея-страж выплюнула свою ядовитую обжигающую слюну ему в лицо, повелительница!

Хель кивнула, но это не прибавило ей спокойствия. Зомбуш Бездельник был её дополнительнымумом для государственных дум, глазами и ушами в мирах, ибо имел свойство раскидывать мозгами и глазными яблоками направо и налево и отращивать длинные уши, а часто служил и карающей костлявой рукой, но даже сотни дополнительных умов могло оказаться недостаточно, чтобы перехитрить того, кто и в заключении представлял большую опасность.

– Ступай! И скажи Нидхёггу, что я жду его! – сказала Хель, взяв себя в руки.

Она уже знала, что придумала Замзагул, по достоинству оценив этот хитрый ход своей предполагаемой снохи. Было ясно, что вместе им не ужиться – как говорится, к психологу не ходи: принцесса-то с характером, из такой гвозди можно делать – не согнёшь, а в Хельхейме гвозди ни к чему. Зомбуш уже предложил способ избавления от Замзагул после свадьбы, но Хель ещё не решилась на этот шаг.