Книга Лыцарь + Драконтесса =?, страница 102 – Маргарита Преображенская

– Дракон будет реагировать так, как я ему позволю! – раздраженно заявила Хель, хотя в её душу уже заронилось зерно сомнения.

Впрочем, это зерно так и провалилось в тёмные тайники подсознания, не дав всходов, потому что в это время небо над площадью начало стремительно темнеть и мерцать. Зрители решили, что это часть праздника, знаменующая окончание одного из самых весёлых туров отбора женихов. Им было невдомёк, что над их головами в прямом и в переносном смысле этого слова нависла угроза. Пашт с сомнением рассматривала эту мерцающую тьму, пока не догадываясь о масштабе проблемы, и только двое хорошо знали, что грядёт: виновница этого действа Великая Хель и Локи, пытавшийся предотвратить начатое ею. Действовать надо было быстро, поэтому бог обмана, переместившись, в одно мгновение оказался рядом с Веней. Тот уже принял кубок из рук Брунгильды, собираясь произнести тост. Под воздействием магии Хель, струящейся сквозь взгляд Брунгильды, Веня забыл об осторожности, здравом смысле и указаниях отца не пить ничего и ни при каких обстоятельствах во время турнира.

Локи неожиданно оказался рядом с ним, словно вывалившись из воздуха, и, мгновенно выхватив из его руки кубок, воздел его к небу, слегка поклонившись Хель.

– За здоровье победителя! – провозгласил он и залпом выпил отравленное вино.

Хель вскочила со своего места, опешив от такой нелогичной выходки. Вернее, опешила она не от поступка отца, а от того, что не смогла разгадать его коварный замысел. Сначала завещание, теперь это.Да что он такое задумал?! Ведь он не дурак, чтобы так вот запросто умереть! Дальше всё развивалось страшно и смешно одновременно. Локи упал замертво до того, как Брунгильда успела обнажить клинок, спрятанный в складках платья. Веня склонился над богом обмана, заметив, что к сцене стекаются вооружённые до зубов разгильдяи, среди которых странным образом затесалась красивая женщина в хитоне. Кого-то она напоминала Вене… Пожалуй, если поставить их рядом, то внешне они выглядели бы как брат с сестрой – как говорится, одно лицо. Все зрители сначала не подозревали ничего ужасного, думая, что всё творящееся – часть весёлого спектакля, но время шло, а бог обмана всё лежал на сцене, холодный и бездыханный, да и эти вооружённые парни смотрелись очень устрашающе.

– Его отравили! – крикнула какая-то дама из зала.

На трибунах началась паника, которую с трудом сдерживали отряды быстрого реагирования, мгновенно отправленные принцессой. Замзагул и сама бы бросилась на сцену, но охрана, отвечавшая за её безопасность, преградила ей путь, окружив плотным кольцом, а вот её копию никто не охранял, поэтому она, слегка поскрипывая шарнирами суставов, двинулась к Нидхёггу. Повелительница Царства Мёртвых смотрела на это действо, нахмурившись, как грозовая туча, и было от чего: Локи лежал на сцене и иронично улыбался в пустоту. Что бы это значило?! Такие фокусы не входили в планы Хель, но изучать этот вопрос не было никаких сил и возможностей.

Небо стало ещё более тёмным и низким, будто разламываясь на части, а затем сквозь эти разломы в Мир лат и крыльев шагнули боги Асгарда. Веня рассматривал их суровые лица, словно выточенные из камня холодными ветрами их неприветливых земель, лихорадочно соображая, что делать. Перед демонстрацией красноречия Локи предупреждал его о том, чтобы сын ничему не удивлялся, что бы ни случилось. Сейчас бог обмана лежал на сцене, бездыханный, но улыбающийся, словно намекая на что-то. Пульс на сонной артерии у него не прощупывался, но анатомия ётунов, из которых происходил Локи, Вене была незнакома. Может, у них вообще пульса не бывает? Великаны инеистые – это всё-таки ни разу не люди! Хотелось верить, что они очень устойчивы к ядам собственных дочерей.