Книга Тернистая звезда, страница 184 – Anevka

— Это так, — глухо подтвердил чёрный священник.

Каким бы чудовищем не был человек при жизни, смерть преображала отношение к нему. Ненависть уходила. Должно быть, потому те, кого Проповедник не был способен простить живыми, всегда умирали. И тогда он их всё-таки отпускал. Не прощал, нет. Но отпускал. Он ощущал это как обрыв натянутой нити, один из концов которой крепился где-то у него в груди. После этого обычно накрывало волной осознания собственного несовершенства и вины перед миром.

Но корабельный инженер «Гибралтара» профессиональной деформацией чёрного священника не тяготилась. Всё ещё печальная, она наблюдала, как паралегионеров грузят, наконец, покойников на носилки и утаскивают ко второму медицинскому мобилю.

Джегг снова взял Астер за руку. Прислушался к ощущениям, напрягая эмпатическую связь настолько, насколько вообще умел.

Ей было грустно и тревожно, но бездна отчаяния, затягивавшая священника после проповедей, для Астер не открывалась. Напротив, на втором плане эмоций Джегг уловил… нежность. Ей было приятно, что он её обнимал! Она испытывала благодарность за то, что он говорил!

— Пойдём, — очень тихо, словно боялся спугнуть дикого зверька, позвал Джегг и потянул Астер за собой. Бережно, как будто она была не желающим возвращаться с прогулки оцелотом.

Девушка не сопротивлялась и пошла следом, сжимая его ладонь своей.

Просто волшебно!

* * *

— Мелкая, ты меня напугала! Я уж думал, тебя там попортили!

Сегой подкинул субтильную Астер в воздух и тут же поймал, как ребёнка.

— Я сама кого хочешь попорчу! — слабо улыбнулась инженер «Гибралтара» в неубедительной попытке изобразить веселье: бурные проявления чувств белого священника всегда её несколько смущали.

Но ничего не поделаешь — чем сильнее форс-мажор, тем фамильярнее становится Сегой. Астер относилась к чудачествам белого священника с пониманием, так что без проблем терпела как обращение «мелкая», так и более экстравагантные формы его заботы.

Вот только чёрный священник смотрел на эту цену несколько под другим углом.

Астер обняла богатырски сложённого белого священника, упираясь носом куда-то ненамного выше пупка. Горячо и болезненно, как химический ожог, раззуделась ревность: Джегг напоминал себе, что Сегой с Астер знакомы давно, что через многое вместе прошли, что это как у них со Стелией, как…

Очень сложно себя убедить, если кожей ощущаешь такое взаимопонимание, как у этих двоих. У Джегга со Стелией такого никогда не было. У него ни с кемтакого никогда не было. И теперь, когда пример перед глазами, так близко, особенно хотелось. Чтоб Астер, вот так, оправдываясь, говорила не Сегою, а ему:

— Да ну, нашёл, из-за чего беспокоиться, как будто не знаешь: я мимо хорошей заварушки пройти не могу.

Белый священник схватил её пальцами за нос и слегка потряс, выражая негодование.

— Задолбала ты одна по злачным местам шляться! Я тебе сколько раз говорил? Сто? Или тысячу? Хоть бы роботасвоего бешеного взяла, если уж наша компания тебе так осточертела за рейс!

— Амоку за пределы транзитной зоны нельзя, — прогундосила инженер, безуспешно пытаясь вырваться. — На этой планете искусственный разум под запретом.

— Так чего ты здесь тогда, а не в доки бросилась милого защищать?

Сегой, наконец, оставил в покое нос Астер и теперь разглядывал её с некоторой досадой.