Книга Покоренная Хвороком, страница 48 – Каллия Силвер

Её глаза дрогнулии закрылись.

И впервые она не думала о бегстве.

Не думала о Земле.

Она думала только об этом.

И как-то так — прежде чем она сама поняла, что делает — она раздвинула ноги.

Совсем немного — лишь лёгкое движение коленей.

Но он заметил.

В тот же миг, как она пошевелилась, его пальцы последовали за этим движением.

Они скользнули между её бёдер — твёрдые и горячие, настолько горячие, что она поклялась бы: под этой кожей он сделан из расплавленного металла.

Ткань её странного, инопланетного платья растянулась под его прикосновением — податливая и принимающая, будто материал желал этого так же сильно, как и её тело.

И он нашёлеё.

Нашёл то мягкое, ноющее место между её нога.

Он надавил — ровно настолько, чтобы её дыхание сбилось, а грудь приподнялась.

Как он знает?

Как существо вроде него — немое, безликое, не из этого мира — может так точно понимать, что её разорвёт от желания?

Его пальцы не дрожали. Не замедлялись.

Он касался её так, будто знал её. Будто изучил хрупкое искусство удовольствия и применял его с абсолютной точностью.

И её тело…

Полностью её предало.

Сильвия закрыла глаза и ахнула.

Жар распустился внутри неё, сворачиваясь внизу живота, растекаясь по конечностям. Кожа покалывала под платьем. Соски затвердели, уже чувствительные после его прежних прикосновений. Она сжала меховое пальто крепче — наполовину как щит, наполовину как якорь.

Но ничто уже не могло удержать её на земле.

Не тогда, когда сама чистая сила касалась её так бережно, что она начинала дрожать.

Она застыла.

Совсем застыла. Застряла в состоянии натянутого ожидания.

Наслаждения.

Сознание опустело.

Вой ветра снаружи стих. Чёрное стекло кабины исчезло для неё, будто растворилось. Во всём мире не осталось ничего, кроме жара его пальцев, медленного, невыносимого скольжения его ладони, когда он поднимал её платье всё выше, выше...

От подола, обнимавшего её колени.

Ткань сдвинулась, текучая, как вода, откликаясь на его руки будто по зову. Она поднялась, обнажая её бёдра.

И всё равно он ничего не сказал.

Не издал ни звука.

Просто держал её.

Касался её.

Владал ею в тишине.

Какого чёрта это такое? Что, блядь, я вообще делаю?

Боже, всё это было как сон. Кошмар и экстатическое наваждение одновременно.

Его руки — шестипалые, напомнила она себе в внезапной вспышке головокружительной ясности — скользили вверх по её голым бёдрам.

Голым.

Потому что под этим странным, облегающим платьем на ней ничего не было. Ни нижнего белья. Ни защиты. Ничего между ней и ним — только дыхание воздуха и черта, которую она даже не заметила, как перешла.

Он возвышался позади неё, массивный, твёрдый как камень, его голая грудь — словно стена мышц, высеченная из тёмно-синего мрамора. В нём всё было чрезмерным — слишком большим, слишком сильным, слишком чуждым.

— О боже… — прошептала она, сглатывая.

Сейчас не имело значения, что она не видела его лица.

Не имело значения, что она не понимала ни слова из того, что он говорил.

И даже то, что он купил её, — тоже не имело значения.

Значение имело только чувство от его руки — мозолистой, широкой, горячей как лава и невозможной в своей точности — скользившей всё выше.

Пока он не нашёл её.

И всё так же он не говорил.

Просто дышал.

Он только прикоснулся.

И она…

Она позволила ему это.

Потому что не знала, как иначе реагировать. Это ощущалось хорошо. Очень хорошо. Лучше, чем всё, что она когда-либо испытывала с мужчинами на Земле.