Книга Невеста дома Доустер, страница 105 – Тина Солнечная

Поцелуй вышел тёплым и неожиданно долгим — неспешным.

— Чего ты вообще пришёл так рано? — спросила я, пытаясь отдышаться после поцелуя и прикрыться краем одеяла. — Не дождался завтрака?

— Мне приснилось, — серьёзно ответил Торас, будто речь шла о спасении мира. — Как можно сделать статую. И ты мне срочно нужна.

Я хохотнула.

— Статую? Прямо сейчас? — он кивнул с самым вдохновлённым выражением лица.

— Торас, может хотя бы подожди, пока я… — но договорить я не успела.

Он вдруг подхватил меня на руки — легко, будто я ничего не весила, и, не обращая внимания на мой удивлённый вскрик, направился к выходу.

— Торас! Я же раздета! — выдохнула я, смеясь.

— Вот именно, — ответил он невозмутимо. — Так натура честнее, Мишель. Не мешай вдохновению.

Я смеялась, уткнувшись носом ему в шею, пока мы шли по коридору. К счастью, утро было раннее, и замок ещё спал. Почти весь.

Навстречу нам вышел Сайлас — с чашкой кофе, взъерошенный и явно не ожидал такой картины. Он замер, а потом тихо фыркнул.

— У вас, я смотрю, творческий подъем, — протянул он. — Главное, не простудите натуру. И, не дожидаясь ответа, с усмешкой пошёл дальше.

Я всё ещё смеялась, когда Торас толкнул ногой дверь в свою мастерскую и поставил меня на пол.

— Так, — сказал он, уже захлопывая за намидверь, — стой вот здесь. Я сделала шаг назад, прижимая ткань ночнушки к себе. Он посмотрел на меня, как скульптор на мрамор.

— Замри, моя хорошая, — прошептал он, приближаясь. — Я быстренько тебя зарисую. Он уже срывал с меня ночнушку, и я даже не сопротивлялась — от смеха и лёгкого волнения. — А потом согрею, обещаю, — добавил он, улыбнувшись уголками губ.

И, взяв в руки карандаш, принялся творить — вдохновлённый, сосредоточенный, а я стояла, глядя на него, и думала, что, пожалуй, вдохновение действительно где-то рядом. Не знаю, сколько времени это заняло, но довольно много. Я порядком замерзла и уже даже начала дрожать.

Он отступил на шаг и оглядел получившийся набросок, а потом перевёл взгляд на меня.

— Готово, — сказал он с удовлетворением и только теперь, кажется, осознал, как дрожат мои плечи.

Я попыталась натянуть на себя тонкую ткань, но она почти не грела.

— Вот, доработался, — пробормотала я, пытаясь улыбнуться.

Торас отложил уголь, подошёл ближе и, не говоря ни слова, провёл ладонью по моему плечу — медленно, осторожно, будто проверяя, не слишком ли холодна кожа.

— Замёрзла, — констатировал он. — А я ведь обещал тебя согреть.

Я хотела пошутить, но не успела — его ладони уже скользнули по моим рукам, растирая их, возвращая тепло. Движения становились шире, мягче, и от его прикосновений внутри всё будто начинало таять.

— Лучше? — спросил он, не отрывая взгляда.

— Почти, — выдохнула я.

Он наклонился ближе, так что его дыхание коснулось моей щеки, и прошептал:

— Тогда я продолжу.

Я не возражала. Он гладил мои плечи, тёплыми ладонями обнимал спину. Я смотрела в его пылающие вдохновением и нашим общим жаром глаза. А потом сама не поняла как, случился поцелуй. Тёплый, неторопливый, как сама утренняя мягкость, от которой не хотелось никуда уходить.

Я прижалась к нему, чувствуя, как возвращается не только тепло, но и то самое ощущение спокойного, тихого счастья — когда всё вокруг замирает, и остаётся только этот миг.

Я чувствовала, как в груди с каждым вдохом рождается дрожь — теплая, беспомощная, будто огонь растапливал лёд под кожей. Он целовал так, словно боялся отпустить хоть на миг, и я отвечала тем же — не думая, не взвешивая, только ощущая.