Книга Сердце ко Дню Валентина, страница 69 – Лекси Эсме

— Им нравится двигаться, — наконец объясняет он шепотом, проводя пальцем по своим татуировкам.

Конечно, я не думала, что что — то вроде рубашки может помешать сверхъестественным татуировкам, которые любят двигаться.

Я всегда предполагала, что они могут беспрепятственно двигаться под тканью.

Я уставилась на него, ожидая дальнейших объяснений, но он ничего не сказал, лишь слегка улыбнулся.

На задворках моего сознания крутится вопрос, я хочу узнать больше.

— Расскажи мне о них, — прошу я.

Он замолкает на мгновение, а затем кивает, как будто понимает, что, что бы он ни сказал, это не остановит меня от расспросов.

Мы устраиваемся на своих местах на диване, плечом кплечу.

Авиэль начинает свой рассказ, его бархатный голос срывается с губ, когда он раскрывает секреты своего прошлого, образы из его историй танцуют перед нами.

— Это было давным — давно, в царстве, погрязшем в грехе, где правил герцог Ада, известный немногим, но внушающий страх всем. Его власть была абсолютной, а жестокость, — беспрецедентной. Он был стражем заблудших душ, избранным за способность держать их в непроницаемой тюрьме, из которой не сбегал ни один из вошедших. Этот герцог, — торжественно произносит Авиэль, — был моим отцом. Он считал души, находящиеся на его попечении, всего лишь игрушками, над которыми можно издеваться по своему усмотрению. Я отказался быть частью его жестокого наследия, я восстал против своего отца, поклявшись однажды найти способ освободить души от их бесконечных страданий. Мои действия приводили его в ярость, но я все равно настаивал, твердо убежденный, что даже эти души заслуживают обретения покоя. Мне удалось освободить эти души, но, сделав это, я сам стал тюрьмой. Души были привязаны ко мне, а вместе с ними и все воспоминания о каждом опыте, который у них был, и обо всем, что они делали, — о каждом желании, которое когда — либо лелеяли их сердца, — независимо от того, насколько они были невинны или порочны, — о каждом злодеянии, которое они когда — либо совершали, — с того момента, как они сделали свой первый вдох, — до того момента, как они почувствовали хватку смерти. Это бремя давило на меня, как якорь. Каждая душа, которую я собирал, — не вызывала ничего, кроме отвращения. Каждый раз, когда я собирал новую душу, — они доказывали, что мой отец был прав относительно характера людей, — их наказание было заслуженным.

— Я думала, ты говорил, что не судишь людей.

— Я не осуждаю, — Авиэль вздергивает подбородок и говорит:

— Я устраняю препятствия на пути раскрытия истинной природы человека, а затем, когда он доказывает, кто он такой, я забираю.

Он поворачивается, и я вижу бесчисленное количество существ и символов на его теле, — которые перемещаются по его плоти.

Я чувствую озноб, когда смотрю на них.

— Они не похожи на людей, — с беспокойством говорю я, — подавляя дрожь.

— Их души принимают ту форму, — которая им больше всего подходит. Возьмем, к примеру, эту крысу, — говорит он, поворачивая запястье,чтобы показать черное красноглазое существо, сделанное из чернил, которое быстро перебирается на тыльную сторону его ладони.

— Этот мошенник — был негодяем, который столько раз грабил Питера, чтобы расплатиться с Полом, что тот оказывался по уши в долгах, и все это для того, чтобы сохранить свою опасную привычку к азартным играм, и произвести впечатление на женщин, которые бросались ему на шею. К счастью, он встретил меня. Я был достаточно любезен, чтобы поделиться с ним несколькими честными инвестиционными советами, в отличие от его собственной финансовой пирамиды, представлявшей собой компанию, мой совет был законным. Конечно, ему нечего было инвестировать, поэтому я помог ему, но с той лишь разницей, что после того, как он заработал свои деньги, которых должно было с лихвой хватить на выплату долгов, он вернул кредиторам их первоначальные инвестиции. Как я и предполагал, уличная крыса смогла получить значительную прибыль, но вместо того, чтобы вернуть долги, он взял выданные ему деньги, и стал играть в азартные игры, пить и веселиться. Каким бы предсказуемым трусом он ни был, в конце концов, все, что он мог сделать, это попытаться сбежать. И вот, — настал день сбора долгов, — говорит он, поднимая сжатый кулак перед моими глазами, разжимая пальцы, крыса снова появляется у него на ладони, и он снова сжимает ее в кулаке.