Книга Наставница для наследника престола, страница 146 – Елена Романова

Уже ночью Нил входит в мою комнату и касается моего плеча.

— Его светлость хочет вас видеть.

Я не мешкаю. Быстро одеваюсь. В конспирации нет никакого смысла. Как бы я не куталась в плащ, Нил Дериш настолько приметен, что остаться инкогнито невозможно. И, тем не менее, нам не встречается ни одна живая душа.

Нил ведет меня в южное крыло, передает подоспевшему Морису, а тот молча провожает в покои Великого герцога.

В его спальню.

Правда, в этой встречи нет никакой романтикой. И даже мой ночной визит нисколько не трогает черствое сердце Аарона.

Он выглядит педантично, строго и сердито. Сидит за столом. Утомленный. Холодный, словно кусок векового льда. И первое, что он спрашивает:

— Кто из них, как вам кажется?

— Не имею понятия.

Он даже взгляд не поднимает, но бормочет:

— Так какого черта вы пришли?

Этот Аарон и тот, который вчера целовал меня, как, вообще, помещаются в этом отстраненном, мрачном и злом мужчине?

— Думала, вы пожелаете мне доброй ночи, — говорю в ответ. — Мои ожидания не оправдались.

— Я не занимаюсь такими глупостями, леди Неялин, — произносит он. — То, что я к вам чувствую, никак не влияет на мое отношение ни к вам, как к наставнице, ни к происходящему в целом. Я позволил себе вчера слишком много. Почему вы меня не остановили?

Я смотрю на него спокойно. Мне даже немного смешно. Он, и правда, думает, что это было возможно?

— Наверно, потому что я люблю вас.

Он касается своего лба раскрытой ладонью, поджимает губы, а затем медленно и осторожно поднимает взгляд, словно еще опасаясь убить меня им. И смотрит в упор, проникновенно и тяжело своими серо-голубыми, пронзительными глазами.

— Любите?

— Наверно.

И теперь его взгляд прожигает, становится острым, как игла. В нем бушует безмолвное нечто: пугающее и потустороннее.

— Наверно? — переспрашивает снова.

— Иногда я вас ненавижу. Как сегодня утром, например.

— Уже ближе к истине, — смягчается он.

— Вы могли быть не таким жестоким.

Он вскидывает брови.

Отчего-то я замечаю детали, на которые не обратила бы внимание раньше: он почти никогда не носит эти дурацкие шейные платки, верхние пуговицы его рубашки всегда расстегнуты. А еще он предпочитает только белые рубашки. Высокий воротник и манжеты выгодно подчеркиваютсмуглость его кожи. И он бреется не каждый день, позволяя себе легкую небритость, что было бы возмутительным, если бы это, вообще, кто-то видел, кроме меня.

— Не мог, — отвечает он. — Я расставил все точки над «и», разве нет? Или мне вечно ждать от этого выскочки ножа в спину?

— Это правда?

— Что? — раздражается он.

— Вы убили его отца? В том коридоре. Ненамеренно.

— Откуда в вас это, черт возьми? — мрачно спрашивает он вместо ответа. — Эта безрассудная храбрость? Такое упрямое инакомыслие? Вам кажется, я обязан все вам рассказывать?

— Нисколько.

— Тогда почему вы все время испытываете меня на прочность? Одним своим видом. Этими вопросами. Тем, что позволяете себе вот так на меня смотреть.

— Может потому, что только я и могу смотреть? — спрашиваю я просто.

Он отворачивается. Я чувствую, как его злит мое совершенное безразличие к его желанию заколоть меня этими чертовыми остротами.

— Сядьте.

— Что? — уточняю.

— В кресло, — бросает он. — Нет, лучше туда… подальше, — указывает пальцами на стул в углу.

Вот как.

Я поворачиваю голову и смотрю на его постель. Без балдахина. Без всяких украшательств. Просто широкая, добротная постель. Наперекор его воле, иду к ней и сажусь.