Книга По ту сторону тьмы, страница 47 – Р. С. Болдт

Каждое слово на моём языке ощущается прогорклым, когда я наконец обращаюсь к ней.

— Ради тебя я уступлю. Но попомни мои слова: если я почувствую, что она представляет угрозу, — мой тон снижается, и в нём безошибочно слышится грозное предостережение, — я по-своемуэто улажу.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ДЖОРДЖИЯ

Как только я, наконец, въезжаю на свою подъездную дорожку, я хватаю продуктовые сумки — те, в которых купленное на фермерском рынке, и другие, из магазина, в который я заехала по пути домой, — вместе с автохолодильником.

Перекидывая что-то через плечо, что-то на сгиб локтя, я делаю всё как обычно. Вне зависимости от опасности, которую проделанное представляет для кровообращения в руках, я отказываюсь ходить по несколько раз. Это либо упёртость, либо идиотизм — знаю-знаю.

В любом случае, я подбегаю к своей двери и отпираю её, прежде чем ворваться внутрь. Снимая шлёпанцы, ногой захлопываю за собой дверь и бросаю ключи на столик в прихожей, и без оглядки, направляюсь на кухню.

Кладу одну охапку сумок на стойку и ставлю автохолодильник на пол. Как только я выпускаю с этой руки вторую сумку, я вздыхаю с облегчением. Встряхнув обе руки, я мысленно извиняюсь перед ними за то, что подвергла их надругательству.

Собираю свои волосы, убирая их с шеи, и смотрю на автохолодильник. Мне, вероятно, не стоило ехать с опущенными окнами, но ветерок был таким приятным. Почти очищающим. Впрочем, на светофорах, когда лучи солнца падали на машину, я погружалась в условия, напоминающие сауну.

Типичная Флорида.

Тяжело вздохнув, я тянусь к автохолодильнику и приподнимаю крышку. Когда я достаю курицу с фермерского рынка вместе с купленными сырами, меня охватило напоминание: я снова в одиночестве приготовлю обед. И место за столом я накрою для одной себя.

— Подбери сопли, Джорджия, — бормочуя себе под нос и босиком шлёпаю к холодильнику. — Праздники уныния переоценены.

Открыв дверцу с большей силой, чем требуется, я переставляю парочку продуктов, прежде чем положить на полку упаковку куриной грудки, а затем кладу сыры в ящичек для хранения.

Собираясь убрать остальные свои покупки, я захлопываю дверцу и поворачиваюсь к стойке, где стоят мои сумки.

И тут же вижу мужчину, прислонившегося к кухонной стойке.

— Срань господня!— Я с такой силой отступаю назад, отчего ударяюсь о ручки холодильника, однако боль не так сильна, как паника, циркулирующая по моим венам.

Я бросаю взгляд на молоток для отбивных, лежащий в сушилки для посуды справа от раковины. Он всего в нескольких шагах от меня. Возможно, мне удастся это сделать, если я буду достаточно быстра…

— Ты правдадумаешь, что успеешь раньше меня? — Его голос пронизан суровыми стальными нотками, смешанные с насмешкой. Зоркие глаза метнулись в сторону молотка для отбивных, а затем снова сосредоточились на мне.

Его поза может и кажется непринуждённой, и брови его не сведены вместе, отчего складывается впечатление, что ему скучно. Однако от него исходит явная угроза. Его руки в карманах, рукава рубашки закатаны, выставляя на показ его испещренные чернилами руки.

— Зависит от обстоятельств.

Я отхожу от холодильника на самую малость, и его глаза вспыхивают, прежде чем сужаются. Морщинки, обрамляющие уголки его рта, напрягаются. То, как он сохраняет спокойствие… он выглядит готовым к нанесению удара в любую минуту.