Онлайн книга «Предназначение»
|
* * * Федор с Аксиньи слез, штаны натянул, в дверь стукнул, Любава вошла тут же. – Все, сыночка? – Все, маменька, готово. – Вот и ладно. Иди теперь, да чтобы к утру уж на заимке был. Сказано – на охоту поехал, вот и езжай, поохоться. Авось медведя мне привезешь… – Тебе, маменька, хоть Змея Горыныча! Любава сына в голову поцеловала, улыбнулась ему ласково. – Ишь ты, вымахал, каланча! Ну иди, иди… Федор и пошел. Любава его взглядом проводила, на Аксинью посмотрела, поморщилась брезгливо – лежит баба, вся расхристанная… Федька хоть ноги ей бы сдвинул! Да ему и в голову пустую то не пришло, привык, что за ним все подтирают да убирают! – Неси тазик, Варенька. Кое-как Аксинью вытерли, одернули все, постель в порядок привели. – Посижу я с ней, – Варвара Раенская на лавке устроилась поудобнее, – а ты, Любавушка, спать иди, чай, утро вечера мудренее, вот вернется Платоша, расскажет все как было. Любава кивнула: Силы ведьмовской у нее и не было, почитай, да кровью она к той же Черной Книге привязана была. И чуяла – неладное что-то… А что? Да кто ж его знает, вот с утра и разберемся, как Платоша вернется. * * * – Копаем, братцы. – Вот воевода, мог бы нам клинками помахать оставил, а приходится лопатой. – Выбора нет, и земля промерзла, зараза, а надобно! – Еще и тащили эту дохлятину на себе, вот пакость-то, прости, Господи! Ворчали мужчины, а дело делали. А куда деваться? Божедар так решил, так и сделать было надобно. Когда не получит с утра вдовая государыня вестей, что она сделает? Правильно, людей пошлет на это место. Найдут они тела, поймут, что убил кто-то и ведьм, и боярина, приглядятся к телам повнимательнее. Что Раенский, что ведьмы – все так выглядят, словно сто лет тому как сдохли. Черные, ссохшиеся, все ровно мумии болотные, а уж страшны! И что о них подумают? И что люди скажут? Ой, не надобно Ладоге стольной такие потрясения,ни к чему! Пусть их… пропали – и пропали, и не было тут никого. И все на том. А как эту пропажу устроить? Надобно пять тел, да, и холопов тоже, с поляны утащить, возки угнать, коней потом цыганам каким отдать, там концов не сыщешь, а возки сжечь. И одежду сжечь. А все это – на себе, на ручках своих, и следы потом замести. И с телами что-то сделать надобно. Сжечь их? А трупы горят плохо, долго они горят, и воняют мерзко, и кости от них остаются, не прогорают люди до конца. И кострище тоже, уж про дым и вовсе помолчим. Выход один. Землю долбим, могилу копаем, да большую, в нее все тела складываем, как положено, без голов, с осиновыми кольями в сердце, лицом вниз, еще и солью сверху засыпаем. А потом закопать это все надо, и заровнять, и замаскировать так, чтобы и с собаками не нашли. Хотя собаки так и так эту падаль искать не станут, не любят они нечисть, скулят, воют, пятятся, а кто трусливее, так еще и гадит, где стоит. И удирает. Вот и работали мужики, а земля-то за зиму промерзла, ее долбить надобно, отгребать, а на пять тел могила здоровущая нужна! И глубокая, хоть два метра, а раскопать надо, а лучше все четыре, зверье зимой голодное, что хочешь выкопает… Костер бы разжечь, хоть малый, – и то нельзя, им не просто могилу копать, им потом ее и прятать, да так, чтобы не нашли. Копать им и копать… Божедар и сам старался, так ломом лупил – аж комья разлетались, Илья только завидовал. Богатырь, одно слово. А и ладно, главное этой ночью сделали. И он хоть и не богатырь, а тоже не сплоховал, не подвел и ведьму одну лично упокоил! Есть чем гордиться! |