Онлайн книга «Предназначение»
|
И стояли они, покамест крыша не рухнула. А потом из дома вой понесся, тонкий, яростный, и столб дыма черного к небу взметнулся. Проглянул в том дыму череп оскаленный – да ветер дунул, он и рассеялся, словно и не было. – Одной нечистью на земле меньше стало. Агафья едва дышала. Устя по сторонам огляделась… – Бабушка… тебя бы на носилки, или как лучше… возок-то сюда проедет? – Сейчас пригоним, – десятник откликнулся. – У них-то здесь и нет ничего… – НЕТ?! На Устинью все посмотрели удивленно. Нет, и что такого? – А КАК они сюда попали? И ведьма, и Варвара? Ножками пришли?! И… На Устинью вдруг такой ужас смертный накатил, что даже задохнулась женщина. – НЕМЕДЛЕННО!!! В ПАЛАТЫ!!! Подхватила она юбку – и помчалась обратно к возку. Там и кони стояли, привязанные, Устинья на одного из них прыгнула – и с места сорвалась, ровно безумная. Конь над дорогой птицей полетел… Переглянулись стрельцы. Агафья выдохнула, объяснила, что поняла ее внучка: – Ежели их привез сюда кто-то, то кто это был? И что он – или она сейчас делает? Недоброе Устя почуяла, к мужу полетела, и нам бы надобно… Тут уж все поняли. Подхватил один из стрельцов волхву на руки – и кинулись они обратно, на ведьму дохлую и внимания не обращая, никуда не денется, дохлятина поганая. Потом сюда прийти можно будет, как все прогорит. Потом и солью это место посыпать и освятить, для верности. А сейчас… Не догонят они государыню, только молиться и осталось. Только бы успела она. Только бы обошлось… Глава 11 Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Соколовой Конь над дорогой летит, ровно птица, и ветер его подхватывает и еще быстрее несет, а мне мало! Ударилась бы я оземь, сама птицей обернулась, да и полетела к мужу быстрее ветра. А только не получится у меня, такими-то умениями и не все древние волхвы обладали, не то что я, недоучка… Силой одарили меня, а ума не добавили! А мне бы изначально подумать! И ведь знала, знала я многое, ан поменялось столько всего, не уследишь уж за рисунком на полотне Богини-матушки, разбегаются разноцветные нити, и в глазах рябит, и за кем следить – не знаешь уже… Вивея Мышкина. Казалось мне, ее в монастырь отправили, на покаяние, как Маринку во времена оны. Да только и Маринка до монастыря не доехала, и Вивея. Мне бы вспомнить, что Мышкины Раенским родня, хоть и дальняя! Называется – нашему плотнику забор троюродный, а все ж родня! Оттого Вивея и на отбор попала, наверное, Любава и порадела ей, по-родственному. Или отцу ее, боярину Фоме… Помню я его из той, черной моей жизни? Нет, и не помню почти. Когда Федька царем стал, укрепился, уехал куда-то боярин Мышкин, да и вовсе потеснились Раенские. Видимо, иноземцы при дворе, при Федоре силу взяли, россов вытеснять начали… Когда вспомнить, у боярина Мышкина то ли кожевенная торговля сильна была, то ли пенькой торговал он… нет, не припомню сейчас. Кажется, потом кто-то другой этим занялся, вроде как тот самый Дрейве… Это в черной моей жизни было. А в этой боярину Фоме хоть и досталось сильно, а все ж богатства своего он не утратил, царица Любава поддержала его, от дочери он вслух отрекся… а до монастыря не доехала она, вернулась, стерва! Вернулась и… Ведьмой стала. В той жизни Сара и сама Книгой распорядилась, Еве передала, надо полагать, а та – дочери своей. Вот ведь изворот какой… Чернокнижные ведьмы при дворе танцевали да глазки царю строили, а волхву последнюю на костре сжечь собирались за ведьмовство. |