Онлайн книга «Предназначение»
|
Птицы, опять же… Думаете, птички – это так, крылышки и лапки? Ой, зря вы так думаете! Даже обычный ворон может человека серьезно ранить. А есть и беркуты, и сарычи, и филины с совами… Не надо брать в расчет дроздов и зеленушек, синиц и крапивников, те человека не убьют. А вот сова – может. Планирует она тихо, совершенно неслышно, а когти у нее острые. И клюв… И беркут может человека убить, и даже ворон может, а уж про соколов и вовсе молчим[20]. Божедар своими делами займется, а Добряна и свое воинство на подмогу позовет. Пока соберутся звери-птицы, время и пройдет помаленьку. Опять же, кораблями заняться надо бы… Думаете, неразумны рыбы? И такие есть, а есть и те, кто волхву поймет и выслушает. Несколько сомов, к примеру. Они звери большие, старые, Добряна им найдет чего предложить. Корабль они не потопят, конечно, но ежели враги куда на лодках отправятся – не все лодки до земли доберутся. А люди… Кто доберется, а кто и нет. И вода покамест ледяная, Ладога только вскрылась, и рыцари на себе железа много носят, и сом зверюга сильная, человека может в воду утянуть запросто. И утянут, и под корягой оставят, сомы тухлятину любят. Им пропитание, а Божедару меньше заботы. Рыцарей жалеть? Не сделает Добряна такой глупости! Они сюда не грибы собирать приплыли, вот и она милосердия не проявит, не хватало еще! Это по новой вере, христианской, врага простить да пожалеть можно, а Добряна – волхва. Может она врага простить, еще как может, когда станет он лесным перегноем, и не ранее, когда вреда никому причинить не успеет. Так-то она и прочих простила… И рыцарям Ордена поделом будет! Не стихи читать они на Россу пришли, тут навек и останутся. * * * – Михайла? Чего тебе? Устя по саду гуляла, воздухом дышала. Прабабушка с утра убежала, Борис с Боярской думой заседал, а Устя погулять решила. Воздуха хотелось. Казалось ей, что стены давят, что воздух вокруг сгущается, что тяжело ей… Понимала Устя, чтопросто предчувствие у нее дурное, да отвлечься не могла. Хоть по саду пройтись, подышать, все легче будет. Тут ее Михайла и нашел, кашлянул, подходя. Устя не испугалась. Убить она его может в любую секунду, это понимала она. И сила ее послушается, только рада будет. Михайла и Федор – двое людей, которые у нее крик ярости вызывают. До… до обморока. Так бы и кричала, и билась, и убила – не жалко! До сих пор! За себя и за Верею, за две жизни, которые серым прахом осыпались на пол темницы. – Устя… поговори со мной. Пожалуйста. И таким потерянным выглядел сейчас зеленоглазый наглец, что Устя… нет, не пожалела его, а, скорее, решила сразу не гнать. А вдруг что полезное скажет? Не сказал. Рядом пошел, смотрит, ровно собака побитая. – О чем с тобой поговорить, Ижорский? – Да хоть о чем… мне твой голос слышать в радость. Скажи, счастлива ты? На этот вопрос легко ответить было, Устя и не задумалась. – Да. Счастлива. – И мужа любишь… Михайла не спрашивал, утверждал. – Люблю. Боря – жизнь моя и дыхание, его не будет, и я умру. – Умрешь… Устя, ведь старше он, и собой нехорош, и… Устинья только головой покачала: – Михайла, ведь молода я и собой нехороша… – Устя!!! – То-то и оно, Михайла. Тебе одно кажется, мне другое. Но когда слышишь ты меня – пойми. Не ты плох, не я хороша, а просто так вот сложилось. Люблю я другого человека, всю жизнь свою люблю, даже убьют меня – все равно это во мне останется, на костер взойду с его именем на губах. |