Онлайн книга «Возвращение»
|
Фёдор не возражал. И то верно, ни к чему ему такая слава. Если ОНА его узнает, и ладно будет. А если не узнает, он потом разъяснит. * * * Подворье Заболоцких жило обычной жизнью. Кто занимался скотиной, кто хозяйством, но появление лекаря заставило всех замереть. Фёдор тащил за ним короб, не поднимая головы. – Я к няньке Дарёне. Боярин распорядился. Проводи, – приказал Адам первой же попавшейся холопке, которой по стечению обстоятельств оказалась именно Лукерья. Та кивнула и засеменила впереди. Интересно-то как! Спросить бы, какой боярин что приказал, да плетей получить за дерзость не хочется. Боярин Алексей и приказал бы отвесить. Боярыня, правда, помягче, только по щекам нахлещет, но тоже неприятно. Проще проводить, а там пусть сама разбирается. О, легка на помине. Евдокия Фёдоровна сегодня варила мыло. Наблюдала за девками. Сама, конечно, деревяшкой в чане не ворочала, но следила внимательно. Только упусти – мигом напортачат, дуры криворукие! А особенно Настька с Веркой! Ладно, ладно. Варить мыло – тяжело, сложно и неприятно, поэтому боярыня выбирала для этого дела исключительно любовниц мужа. И поделом. – Здравствуй, добрый человек. – Боярыня, здравствуй. Прости, что без предупреждения. Я няньку вашу осматривал, Дарёну, когда ей на ярмарке плохо стало. Боярыня чуть склонила голову: – Благодарствую… – Имя мое – Адам Козельский, я родом из Латы. Боярин мой, Данила Захарьин, царицы Любавы брат, вчераприказал мне еще раз явиться няньку вашу осмотреть. – Почто ж такое внимание? Хоть и нервничала боярыня, а голос у нее почти не дрожал. – Боярин Данила мне не объяснил, боярыня. Я человек подневольный, приказали – пришел. С помощником. Евдокия заколебалась. Пустить? Или не надо? Но брат царицы Любавы? И Устя честно рассказала обо всем случившемся. Имени лекаря не упомянула, ну так она его могла и не знать. А про осмотр сказала. И что лекарь травы пить приказал – тоже. Вон сама их заваривает, сама Дарёну поит. И… Дарёна. Кому нянька, а кому подруга лучшая, с малолетства рядом, так что боярыня только рукой махнула. Семь бед – один ответ, да и что она супротив боярина? Прикажет его лекаря не пускать? Так она баба глупая… опять же, Дарёне и правда лучше стало. А муж все одно недоволен будет. – Пойдем, Адам, провожу я вас обоих. Адам поклонился. Через пару секунд и до Фёдора дошло, что надо склонить голову. Получилось плохо, чуть парик не слетел. Не привык царевич кланяться. Увы. Повезло – боярыня на него уже не смотрела. Шла впереди, показывая дорогу. Вот и светелка. Лавки, сундук в углу навроде бочки, окошко с цветными стеклами, роспись по стенам с цветами и птицами. На одной из лавок лежит Дарёна Фёдоровна, на второй сидит Устинья, при свете лучинки читает няньке жития святых. Можно бы и без лучинки, но с ней виднее. Фёдор так и впился в нее глазами. Какая ж она… настоящая! Вроде бы и ничего такого особенного, рубаха небеленого полотна, сарафан серо-зеленый, но какая ж она красивая! Рыжеватая коса по лавке стелется и на пол спадает, тонкое лицо освещено лучиной, тихий голос успокаивает… так бы и сел у ее ног. И сидел бы, и слушал, и ни о чем не думал. Устинья замолчала и подняла голову. И тут же встала, поклонилась. – Маменька. Уважаемый лекарь… Адам расправил плечи, и Фёдор почувствовал ревность. Ишь ты… и этот еще! Да чего все на нее смотрят?! Это ЕГО! |