Онлайн книга «Возвращение»
|
Короткие минуты счастья. – Устя, а что это у тебя? Устинья лениво приоткрыла глаза. Аксинья устроилась рядом и показывала пальцем куда-то на грудь Усти. – Что? – Родимое пятно, что ли? Устя пожала плечами: – Не знаю. Может быть… И посмотрела на свою грудь. Над левой, как раз там, где ударила боль, у нее было несколько родимых пятнышек. И складывались они в подозрительно знакомый рисунок. Если приглядеться – веточка. Та же, что и на руке? Но ведь не было у нее под сердцем раны? Или была? А огонек горел, ровно и неутомимо, грел черным, утешал и успокаивал. Устя больше не была беззащитна, и это самое важное. * * * – Девушка, милая, красавица, не перемолвишься ли со мной хоть словечком? Молодая холопка, которая выбежала с подворья Заболоцких, невольно окинула взглядом парня. А пуще того – деньгу, которую он крутил между пальцами. Оба были привлекательны. Михайла, слегка отъевшись, отмывшись и расчесав волосы, стал просто очарователен. Опять же, не босяк какой, а приличный юноша, в чистой рубахе, кожаных сапогах, с доброй улыбкой… Как тут не поговорить? Хоть и послали ее в лавку за тесьмой, так та небось не уползет, время еще есть. – Чего тебе, молодец, надобно? – Проводить тебя, куда прикажешь, да и поговорить по дороге. О том о сем… И как деньга исчезла из его руки? Волшебство такое, не иначе. Но она тут же появилась в руке холопки. А Лукерья посмотрела на парня уже более заинтересованно. – Ну, проводи, коли время есть. А поговорить о чем хочешь? – Так о Заболоцких же, красавица. Как зовут-то тебя? – Лушкой кличут. – Лукерья, значит. Имя-то какое у тебя красивое. И сама ты красавица. Куда там иной боярышне! – Да уж не хуже других. – Вот и я так думаю. А боярину моему ваша боярышня глянулась. Увидел да и решил узнать, что и как. Говорит, красивая, а я вот его не понимаю. Как по мне, так ты любой боярышни краше. Не была Лушка красавицей. И жидкие волосы, и конопушки, и нос картошкой – тут на себя не сильно полюбуешься. Но самомнения у нее бы на троих хватило. Так что выпятила она грудь и согласилась. – Жаль, что боярин твой меня не увидал. «А увидал бы, так и плюнул», – мелькнуло в голове у Михайлы, но ослепительная улыбка и не дрогнула. – Он мне про боярышню Заболоцкую приказал разузнать. А ты не думай, может, приедет он, так и тебя увидит? Какие уж тут боярышни… сколько их хоть у вас? – Две. Старшая Устинья да младшая Аксинья. Есть и еще одна, так та уже замужем. – Значит, кто-то из этих двух. Они обе в возрасте или одна еще в куклы играет? – Вроде как обе в возрасте. Погодки они, да и похожи. Устинья старшая, ей семнадцать. А младшей шестнадцать. – И ни одна не просватана? – Так тут, мил-друг, дело боярское. Приданое-то у боярышень есть, да небольшое. А мужа хочется не совсемуж голоштанного. Иной бы посватался, да худороден… перебирает боярин, а девки дома сидят. – Так уж и сидят? Небось есть у какой мил-дружок? – Я б знала. Нет у них никого, ни у одной, ни у второй. Устинья – та вообще скромная-тихая, такая целый день в светелке просидит и не шелохнется. Аксинья – покапризнее, с норовом. А сестре завидует. – Так уж и завидует? – Устинья старше. И красивее. Вот Аксинья и бесится. – Так-таки и бесится? – Сестрице-то она ничего не говорит. И маменьке. А я ж вижу, я умная! То она ей по-тихому нитки изорвет, то на платье пятно оставит! Устинье и невдомек, кто ей пакостничает, а то сестрица любимая! |