Онлайн книга «Возвращение»
|
– Боярышня? – Передай, Михайла, мою благодарность царевичу. Сейчас и ответ я ему напишу. Подошла к столу, перо взяла, лист бумаги. Не на бересте ж писать царевичу? «Фёдор Иоаннович, за подарок благодарствую, кланяюсь земно. Буду шелками шить да о тебе думать. Каждой девке для любимого хочется красивой быть. Надеюсь на встречу, ждать ее буду. Устинья». И батюшке протянуть: – Посмотри, батюшка,хорошо ли написано? Боярин взял грамотку, осмотрел… хорошо еще, не вверх ногами держал. Кивнул. – Да, Устя. Хорошо. Капнуть пару капель сургуча да перстнем придавить – и вовсе дело секундное. И Михайле отдать. Чего он стоит столбом? – Царевичу передай. – На словах ничего не сказать? – очнулся Михайла. – Скажи, что благодарю я его и кланяюсь земно. – Устя отвесила поясной поклон, развернулась – да и вон из горницы. Пока еще может себя сдерживать. Пока в ярость не упала. А Михайла стоять остался, дурак дураком. Но счастливый… Она его имя знает!!! * * * Боярин Алексей гостя проводил да и к дочери пошел. Не к себе позвал. Не для посторонних глаз их разговор. И то… как чаду признаться, что лембергский он хоть и знает, да читать на нем не может? Сидел дурак дураком… пусть грамотку переведет хоть. Или не сознаваться? Невместно ему! Боярин он! Не холоп какой… а по-лембергски не разумеет. А дочка может. Где научилась только? Вот об этом и спросить ее можно. Устинья сидела, вместе с матерью подарки царевича разбирала. Встала, отцу поклонилась, как до́лжно: – Батюшка? Уехал посланец? – Уехал. – Вот и ладно. А мне тут нитки взамен утраченных, стеклярус разный… откуда только царевич и знал, что нам требуется? Переглянулись боярин с боярыней. А и правда – откуда? Только вот выводы слишком уж неприятные были. Так что Алексей Иванович и думать дальше о таком не стал. Царевич ведь! Не будет ведь он девку похищать, словно тать какой? Правда же? – Устя, ты… откуда ты лембергский узнала? Устя только руками развела: – Батюшка, не вели казнить, а только ты учителя Илюшке нанимал. – Было дело. – Подслушивала я. И подсматривала, когда он науку превосходил. Вот и выучилась. Только плохо я его знаю, вот франконский лучше. Боярин едва зубами не скрипнул. Илюшка-то науку как раз и не превзошел. Ничуточки. На иноземных языках не говорил почти, писал как курица лапой, а уж читать на них… куда там! А тут девка глупая! Обидно… – О чем тебе, Устяша, царевич написал? – Боярыня как поняла, что мужу неуместно о таком спрашивать, и помогла. – Царевич написал, что через два дня пригласит тебя вдовая государыня Любава. И меня с тобой. Аксинья уж и не знаю, придет ли в себя. Нехорошо, когда боярышня на лавку сесть не может. – Вот и пусть лежит. Я ей еще ума вгоню в задние ворота, – хмыкнул боярин. Устяподумала, что и в этом она будет виновата. Во всем. А ей и не привыкать. – Я царевичу отписала, что ждать буду. И шелками шить. Что благодарна за подарок его. – Устя… – Маменька, понимаю, что очень это быстро, но, может, хоть ленту какую бусинами расшить? Этими, подаренными? Показать царевичу, что подарок его ко двору пришелся? – Дело говоришь, дочь. – Боярин кивнул одобрительно. – Дуняша, сколько там девок нужно – пусть шьют. Правильно Устя решила. Устя сомневалась, что царевич те бусины в глаза видел. Небось Михайле сказал, а тот и рад стараться. Да не важно это. |