Онлайн книга «Возвращение»
|
Так Хорь и сделал. * * * Устя медленно шла по лесу. Сила волхвы постепенно угасала. Направление она чуяла, а вот ходить по лесу не умела. Не учили ее этому, а ведь наука целая, сложная. За ягодой идти – и то умение надобно, а откуда оно у Устиньи? Рассказывали бабы в монастыре, была там одна, у которой муж – охотник, но ведь слушать и делать – это разное. Так что Устинья уже и ногу несколько раз подвернула, и в какую-то гадкую паутину головой влезла, и гнездо на себя уронила… откуда только взялось! А еще вымокла насквозь, промерзла и устала. Сейчас она почти ползла. На упрямстве, на стиснутых зубах делала шаг за шагом. А вот не будет татям радости! Не поймают они ее! Не допустит! И когда начались первые березы, Устя даже не сразу себе поверила. Ткнулась лицом в белесую кору, потерлась щекой, чудом нос не ободрав. – Дошла… – Ну, здравствуй, волхва. Хозяйку рощи сложно было не узнать. Стоит она, почти сливаясь белым платьем своим с березами, и волосы зеленцой отливают. А глаза глубокие, бездонные… Старая? Молодая? Она вне возраста… Устя где стояла, там по березе и сползла. – Помоги, сестрица! Ради Живы-матушки! Волхва и колебаться не стала. Оказалась рядом, Устю на ноги вздернула, плечо подставила. – Пойдем, дитятко. Расскажешь, что за беда у тебя приключилась. Устя хлюпнула носом – и пошла рядом с волхвой, подозревая, что ее злоключения закончились. Хоть сегодня… Хоть ненадолго… Ей бы взвара горячего с медом, да ноги попарить, да носки теплые. И мокрую одежду снять. А потом… потом она с чем угодно справится! * * * – Илюшенька, беда у нас! – Матушка, что случилось? – Устенька пропала! – Устя? – С Ильи и усталость слетела, куда и что девалось? Боярыня только всхлипнула: – Пошла на торжище – и не верну-у-у-у-улась. Илья почесал в затылке. А что делать-то? – Стража? – Илюша, да что ты! Тихо все делать надобно! Отбор же… Про отбор боярич знал. И понимал: случись хоть какой шум, хоть какой ущерб репутации, и Устинью никуда не позовут. Так нельзя. А что можно? Стражникам заплатить? Людей на улицы отправить, про Устю расспрашивать? Так что холопы-то смогут? Тут решать что-то надобно, а что? – А батюшка что сказал? Евдокия Фёдоровна замялась. Сказать, что супруг напился, чтобы не решать ничего? Что сказать-то? Илья и сам понял. – Матушка, может, сказать, что не Устя, а Ксюха пропала? Ее и поискать? Чай, схожи они? – А коли не найдется Устинья? Ведь и такое быть может? Обеих опозорить? – Найдется! Евдокия Фёдоровна в пол смотрела, глаза прятала. – Мам, ну что ты… – Боюсь я за нее, Илюшенька. Устя хоть и не скажет, но беда рядом с ней ходит, неуж ты не понимаешь? – Маменька… – Отец ведь тебе рассказывал. И про боярина Раенского, и про государыню… Рассказывал. Только вот у Ильи оно сильно в уме и не держалось. Тут же царица! Мариночка! Глаза черные, волосы шелковые, губы ласковые… о чем вы? Какая сестра? – Матушка, да не о том я… Глупостей Илья наговорить не успел. Зашумели во дворе. Илья и выглянул. Вот первый раз был он так удивлен. Стоит посреди двора подросток в простой рубахе домотканой, в портах некрашеных, светлые волосы тесьмой перетянуты. И грамотку протягивает. – Поздорову ли, боярин? Алексей Заболоцкий? – Илья я… – удивился боярич. – Грамотка для боярина у меня. И весточка. Когда дозволишь молвить… – Дозволяю, – растерялся Илья. – Сюда иди, чего уши чужие радовать? |