Онлайн книга «Выбор»
|
Агафья только головой покачала. В горницу боярин вошел. – Уехал царевич. Устя… – Ты, Алешка, успокойся, – вмешалась прабабушка, подмечая надвигающийся скандал. – Недовольный он уехал? – Нет, вроде как… задумчивый. – Вот и ладно. Чего ты на девочку ругаться собираешься? Алексей только вздохнул. Поди поругайся тут, когда волхва рядом сидит да смотрит ласково, ровно тигра голодная. – Могла бы и поласковее с царевичем быть. – Не могла бы. Поласковее у него палаты стоят, там таких, ласковых да на все готовых, – за день не пересчитать, потому как царевич. Может, он потому Устей и заинтересовался, что она ему под ноги не стелется ковриком? Боярин задумался. Потом припомнил кое-что из своего опыта, кивнул утвердительно. А и то… что за радость, когда тебе дичь сама в руки идет? Охотиться куда как интереснее. – Ладно. Но смотри у меня. Ежели что – шкуру спущу! Устя кивнула только. Шкуру спустишь… Выжить бы тут! А твои угрозы, батюшка, рядом с Федькиными глазами, бешеными, голодными, страшными, и рядышком не стояли. И не лежали даже. И рядом с той нечистью, которая в палатах затаилась, – тоже. Вот где жуть-то настоящая… а ты – розги! Э-эх… * * * Поди сообщи жене любимой, что месяц к ней не прикоснешься? Каково оно? Кому как, но Борис точно знал – нелегко ему будет. Даже патриарха для поддержки рядом оставил, когда жену позвал, и то побаивался. Что он – дурак, что ли? Марина и возмутилась. И к нему потянулась всем телом. – Бореюшка… Обычно-то у Бориса от этого шепота все дыбом вставало. А сейчас он на жену смотрел спокойно, рассудительно даже. Памятна ему была и боль, и ощущение ошейника на горле, и бессильная рука Устиньи, на снег откинувшаяся, и кровь из-под ногтей… – Что, Маринушка? – Что за глупости ты придумал, любовь моя? Какой-то храм, еще что-то… да к чему тебе это? Вот тут Бориса и царапнуло самую чуточку. Казалось бы, первая Марина должна его одобрить, ради нее да детей будущих он обет принимает, а ей вроде и не надобно ничего? И дети не надобны? – Маринушка, ты мне поверь. Так надобно. – Я же сказала – рожу я тебе ребеночка, а то и двоих… – Вот и поглядим. А покамест – не спорь со мной. Марина ножкой топнула: – Ах так! Ты… – И тут же поняла, не поможет это, тон сменила: – Бореюшка, миленький… пожалуйста! Плохо мне без тебя, тошно, тоскливо… Поддался бы Борис? Да кто ж знает, сам бы он на тот вопрос не ответил. Какой мужчина не поддастся тут, когда такой грудью прижимаются, и дышат жарко, и в глаза заглядывают, и к губам тянутся… Патриарх помог. Закашлялся, посохом об пол грохнул. – Определился я с храмами, государь! Когда прикажешь, все расскажу, и где, и кому храм посвятим, и чьи мощи привезти надобно бы. Помогло еще, и что разговор не в покоях царицыных происходил. Ни кровати рядом, ни лавки какой, ни даже стола. Ковра и то на полу нет! Как тут мужа совращать, когда ничего подходящего, только патриарх рядом недовольный стоит, глазами тебя сверлит? – Сейчас и прикажу. Уходит уже царица. – Борис мигом опамятовался. А и то, походи-ка сначала в ошейнике, а потом без него? Вмиг разницу почувствуешь, и обратно уже не захочется! Марина ножкой топнула, опрометью за дверь вылетела, а уж там, где не слышал ее никто, не видел, зашипела злобно. Да что ж такое-то? Почему муж к ней так? Никогда и никто ей не отказывал! Никогда! |