Онлайн книга «Выбор»
|
Только никого в палате сердоликовой не было, ни бояр, ни просителей. Один Борис был. Умирал он. Лежал на полу, у трона, и кинжал у него в груди… век тот кинжал не забуду. Та рукоять мне в кошмарах снилась: резная рукоять алая, и кровь на руках тоже алая, и изо рта у него кровь струйкой тонкой. Я на колени рядом упала, взвыла, наверное, – не знаю. А Борис от шума опамятовался, глаза открыл, на меня посмотрел… – Поцелуй меня, Устёна… Так с моим поцелуем в вечность и ушел. Так меня на коленях рядом с телом его и нашли… Кажется, выла я, ровно собака, хозяина утратившая, только кому до меня дело было? Свекровка пощечин надавала, муж даже и внимания не обратил – править им надобно было! Трон занять, кого купить, кого прину́дить, кого просто уговорить их поддержать… А я умерла в тот день. Окончательно. Сколько лет… не могла я тот день вспоминать: только задумаюсь – и рвется крик. А теперь надобно и вспомнить, и призадуматься. Ладно, дела дворцовые – тут я мало что знаю. А вот в остальном… и хорошее тут есть, и плохое. Когда Борис умирал, в той, черной моей жизни, он меня о поцелуе просил. Почему? Из любви великой? Или… мог он тоже силу мою почуять? На грани жизни и смерти почувствовать, понадеяться на спасение? А ведь мог. Могла б я ему помочь тогда? Нет, не могла бы. Сейчас бы справилась, а тогда, непроснувшаяся, не умевшая ничего… и сама бы умерла, и его бы погубила. Хотя лучше б мне тогда рядом с ним умереть было, рука об руку на небо ушли бы, не пожалела б ни минуты из жизни той. Так… не надо о том думать. Это было да и сгинуло и не сбудется более, сейчас я из кожи вон вывернусь – а жить он будет! Кинжал тот вспомни, Устя! Ну?! Рукоять у него была неправильная, вот! Обычно такие вещи иначе делают. Было у меня время разобраться, в монастыре-то! Рукоять кинжала должна в руке лежать удобно, не выпадать, скользить не должна, потому ее или из дерева делают, или кожей обтягивают, или накладки какие… тот кинжал был иным. Из алого камня. Целиковая рукоять, алая, золотом окованная. Не лал, хотя кто ж его теперь-то знает? Но… рукоять неудобная была. Недлинная, тонкая, гладкая, полированная – такую и не удержишь. Или не для мужской руки она была сделана? Может и такое быть. А ежели для женской – кого бы к себе государьподпустил? Жену, мачеху, а может, еще кого? Полюбовницу какую? То спросить у него надобно. Не знаю я, сколько лежал он там… пять минут – или полчаса? Когда б его хватились? Почему не искали? Что ж я дура-то такая была? Что ж не думала ни о чем?! Теперь уж смысла нет плакаться, теперь о другом надобно размышлять. Рукоять я ту до последней черточки помню, ежели у кого увижу… не успеет этот человек убить. Я раньше нападу. К привороту вернуться надобно. К аркану. Допустим, набросили его вскорости, как Борис на трон сел. Много для того не надобно, волосок с подушки сняли да и сделали все необходимое. Пусть так. А вот потом-то что случилось? Ежели подумать… Фёдор рос, государство постепенно богатело, землями прирастало, власть царская укреплялась. Не тем помянут будь государь Иоанн Иоаннович, а только ему бы не царем быть, а нитками в лавке торговать. Не умел он править и бояр приструнить не мог, и проблем у него множество было. Я почему из-за бунта и не встревожилась – в правление Иоанна Иоанновича такое через три года на четвертый случалось. То Медный бунт, то Соляной, то Иноземный… |